– И как он прозрел эту истину? – спросил один из монахов.

Орудж-бей поведал, что в последние поры пребывания в Испании ощущал в себе духовную перемену, и во сне часто ему являлось видение святого великомученика, и он не сомневается, что это был Спаситель… И свет Его проникал в его душу частица за частицей…

– И когда ты это почувствовал? Днем ли, вечером ли, ночью ли?

– Я чувствовал это постоянно, и этот дух во мне отныне и навсегда…

Святой отец промолвил:

– Это чудо… которого сподобился не каждый из смертных.

– Пусть возрадуется Его душа и святится имя Его! Когда я колебался между двумя храмами веры, Он помог мне, освободил из пут сомнений и подвигнул устремиться вослед Христу к престолу Его!

– Аминь! – в один голо произнесли монахи.

Орудж-бей по их совету стал заучивать молитвы и заповеди, необходимые для посвящения в католическую веру.

«О, Господи Боже, всемилостивый и милосердный. Велики и необычайны деяния Твои.

О, Вседержитель народов! Пути Твои истинны и праведны! Господи, кто не убоится Тебя и не освятит имя Твое? Пбо только Ты свят. И придут все народы, и поклонятся Тебе, ибо дела праведные Твои воплотятся»

«Господи, иже ecu небеси, да святится имя Твое. Да прирастает царствие Твое. Да исполнится воля Твоя на земле, как и на небеси. Хлеб наш насущный даждь нам днесь. И помилуй грехи наши. Ибо и мы простим должников своих. Не подвергай нас испытаниям. Но спаси нас от зла».

«Ибо отмщение греху смерть, но благостыня Бога вечная жизнь во Христе…»

«Да не довлеет над вами зло, ибо вы не под властью закона, но под милостью Бога…»

«Ежели вы изречете на языке своем слова непонятные, то как поймут сказанное вами? Ибо сказанное вами окажется всуе».

Орудж-бей запомнил несколько важных изречений апостолов Христа, – Луки, Павла, Петра, Матфея и, явившись к монахам, сказал, что готов к причащению.

Те обстоятельно посвятили его в уставы католичества и христианской религии. Поведали о Христе – сыне Божьем, о Богоматери, о Троице. И Орудж-бей несколько раз повторил, что приемлет Иисуса как сына Бога-отца.

Наутро он посетил настоятеля королевской церкви, духовника монарха и распорядителя вспомоществований святого отца Альвара де Короваль и имел с ним долгое собеседование.

Преподобный отец терпеливо и подробно раскрыл вехи легендарной биографии Богочеловека; его появление на свет, незаурядный дар Спасителя, исцелявшего прокаженных, радевшего о ближних, принявшего мученическую смерть на кресте во имя искупления грехов смертных собратьев своих и чудодейственное воскресение и вознесение; сказал, что следующим путем Христа уготован рай в лучшем из миров.

– На земле нас хранит Его величество король, а на небе хранит нас Господь Бог. Отныне мы братья во Христе…

Настоятель сказал, что дон Франциско осведомлен о благом намерении сеньора Орудж-бея и желает свидеться с ним. В сопровождении настоятеля он явился во дворец «Пиментель». Кабинет герцога Лермы помещался на втором этаже. Поднимаясь по лестнице, Орудж-бей вспомнил свое свидание с доньей Луизой, интимную близость с чужой женой, и ему стало нехорошо, как если бы он шел к человеку, которого обокрал… И невольно краска стыда проступила на его лице. Но наш совестливый восточный любовник не ведал, что герцог знает об этой тайне, и сама донья Луиза поведала мужу о своем адюльтере…

Стражники у дверей почтительно расступились при виде настоятеля, и гости вошли в кабинет, просторный и светлый; многочисленные бра на стенах, канделябры на столах; пока в свечах не было нужды.

Герцог восседал за массивным полированным столом; такой стол он видел у маркиза Велады. Хозяин поднялся с места, в шелковом черном камзоле и коротких брюках в желтую полоску, двинулся навстречу. Камзол в каменьях, ноги в чулках и кожаных башмаках. На шее висела широкая лента. Орудж-бей только теперь обратил внимание, что министр его величества низкого роста и прихрамывает.

Дон Альваро начал:

– Считаю своим долгом оповестить ваше превосходительство, что наша паства приросла еще одним прихожанином, и он предстал пред очи вашей милости.

Орудж-бея покоробило это пафосное представление, – так представляют августейшим особам, шаху ли, королю ли.

Губы герцога тронула улыбка. Он вскинул испытующий взгляд на неофита.

– Я очень признателен, что вы пришли в лоно нашей веры, под сень Спасителя нашего Иисуса Христа… Вы, можно сказать, восходите на уровень Его верных учеников… апостолов… Да, апостолов… Ибо вы явились из другой господствующей конфессии, и тем значимее ваш выбор. Этот шаг означает, что вы становитесь верноподданным его величества короля Испании и изъявляете готовность служить ему верой и правдой… И я убежден, что вас выбор станет примером для всего мусульманского мира, и число ваших последователей умножится.

Дон Франциско не поскупился на краски, живописуя милости Господа, осеняющего благодеяния его королевского величества, и преимущества католического общежития. И неожиданно ввернул в свою красноречивую тираду, что слышал о католическом вероисповедании матери Орудж-бея, и ее душа возрадуется шагом, предпринятым сыном. Герцог добавил, что долго наводили справки и искали возможных родичей Химены, но, к сожаленью, таковых не нашлось.

Орудж-бей был изумлен этой осведомленностью. Во всяком случае, герцог был человеком умным и проницательным, и умел нащупать в душе собеседника сокровенную струнку. Орудж-бей это почувствовал. После воодушевленных излияний герцога он осмелел и раскрыл карты.

– Если его величество даст позволение, после завершения дел, связанных с церковью, я бы хотел привезти жену и сына из Персии, представить Двору и умножить ряды верноподданных короля…

Орудж-бей опасался, что его обращение в католичество на родине будет встречено с понятным и неизбежным осуждением, и от этого может пострадать семья. Его не простят и именитые соплеменники из рода Баят. Ибо кроме него и шаха никто не ведает об истинной подноготной его выбора. Он хорошо знал об участи, ожидающей тех, которые отвратились от своей веры.

Так было и в Испании, вероотступников ждала виселица или костер. И предварительное публичное посрамление.

Дон Франциско не возражал против намерения собеседника привезти семью из Персии, но не преминул подчеркнуть опасности, которыми чревато его появление на родине.

Выразив свое сочувствие и понимание бремени разлуки с семьей, он сказал и о неизбежности испытаний и потерь на пути человека, избравшего служение Христу…

– Я знаю о порядках в Персии. Если там прознают о вашем шаге… не хочу вас пугать… но тамошние кары не уступают испанской изобретательности…

Орудж-бей ответил, что, хотя с поездкой на родину он еще не определился, но нашел способ избежать гнева мусульманской общины.

– Я сделаю так, чтобы сохранить в тайне свой шаг… Потому