Хотя современники были практически единодушны, когда сокрушались по поводу ослабления голландского морского могущества и снижения стандартов голландского мореходства во второй половине XVIII в., они не проявляли такого же единодушия относительно причин, приведших к этому. Когда в декабре 1780 г. разразилась война с Англией, принц Оранский заметил по поводу нехватки моряков: «В последнее столетие жалованье, которое мог заработать простой человек, обычно было ниже, население было многочисленнее, а нищета сильнее распространена, чем сейчас, и поэтому было намного проще набирать людей для морской службы». Все эти утверждения можно считать в той или иной степени спорными, однако, как подчеркивает де Босх Кемпер, более чем примечательным является то, что анти-оранжистский еженедельник Der Post van den Neder-Rijn, остро критиковавший принца по другим вопросам, в данном случае ограничился лишь слабым и половинчатым опровержением его доводов. Что тем более удивительно, поскольку это являлось одним из главных сетований писателей в 1770–1780 гг., так что безработица и нищета в Соединенных провинциях были тогда еще более серьезной и более распространенной проблемой, чем в любые времена после заключения Мюнстерского договора.

Растущее нежелание — или отсутствие возможности — голландских трудящихся заработать себе в XVIII в. на жизнь морской службой, какими бы причинами это ни было вызвано, сопровождалось переменой мировоззрения и взглядов на будущее правителей-олигархов. Будучи напрямую связанными с заморской торговлей в той или иной ее форме большую часть XVII в., некоторые из них превратились не только в рантье, но в рантье, которые имели тенденцию инвестировать значительную часть своих капиталов в иностранные ценные бумаги. В 1737 г. палата общин со всей определенностью подтвердила, что голландцам принадлежит почти 27 процентов государственного долга Англии; а в 1758 г. со слегка меньшей долей уверенности утверждалось, что голландским инвесторам принадлежит треть акционерного капитала Банка Англии, Британской Ост-Индской компании и Компании Южных морей[45]. Существовала широко распространенная (хоть и ошибочная) уверенность современников, будто голландцам принадлежит треть государственного долга Англии. В 1762 г. хорошо осведомленный банкир из Роттердама сообщил своему земляку, что голландцам принадлежит четверть государственного долга Англии, который тогда в целом достиг 121 миллиона фунтов стерлингов. 20 годами позже пенсионарий Ван де Спигел оценил голландские зарубежные инвестиции в 335 миллионов гульденов, из которых 280 миллионов (примерно 30 миллионов фунтов стерлингов в английской валюте) находились в Англии, а 55 миллионов в остальных странах.

Точность этих и других оценок довольно спорна, и последние исследования создают такое впечатление, что только относительно небольшое число голландских капиталистов делало крупные инвестиции за рубежом и что даже эта группа инвестировала более половины своего состояния на родине. Но где бы ни инвестировался голландский капитал, дома или за границей, он помещался под проценты у банкиров и маклеров коммерческих векселей или вкладывался в землю и колониальные вест-индские закладные, а не в развитие промышленности страны или поддержку ее судоходства. Амстердам превратился в денежный рынок западного мира, однако многие правители — олигархи были состоятельными рантье и крупными финансистами, сторонившимися купеческого сословия, из которого сами же и вышли. Их изменившееся коммерческое мировоззрение, несомненно, влияло и на внешнюю политику. Со слабым военным флотом и нехваткой умелых моряков нейтралитет являлся для них даже более насущной потребностью, чем при их более деятельных предшественниках во времена Яна де Витта и Питера де ла Кура.

Поэтому на первый взгляд кажется удивительным, что в 1780 — х гг. голландцы, не подготовленные ни в военном, ни в экономическом смысле, совершили грубую ошибку, ввязавшись в войну с Англией. Со времен короля-штатгальтера их внешняя политика основывалась на союзе с Англией и страхе перед французской агрессией, и более всего в Южных Нидерландах, где они, по условиям договора, заключенного в Антверпене в 1715 г., владели своим знаменитым, но бесполезным кордоном из бельгийских крепостей и гарнизонных городов. Несмотря на затруднительное положение собственных вооруженных сил и многочисленные обиды на Англию из-за захвата их нейтральных судов английским Королевским флотом, Генеральные штаты соблюли верность, придя на помощь своему союзнику в 1744–1745 гг., чем в результате навлекли на себя французское вторжение. Английский досмотр и захват голландских нейтральных судов во время Семилетней войны вызывали особое возмущение во всех слоях общества Северных Нидерландов, как черная неблагодарность за верность Голландии союзу с Англией 20 годами раньше. Проблемы, с которыми столкнулась Англия в результате начала в 1775 г. Американской революции, а особенно принятия несколькими странами политики вооруженного нейтралитета с 1780 г., предоставили голландцам очевидный шанс расширить свою морскую торговлю за счет англичан, перед которым часть торгового сословия просто не могла устоять.

Отчасти из-за ошибочного мнения, что Англия в конечном итоге не станет ввязываться в войну с еще одной европейской страной вдобавок к Франции и Испании, отчасти из чрезмерной уверенности в ожидаемой поддержке России и других нейтральных стран, а более всего из-за естественного недовольства английским досмотром и захватом их судов, группа амстердамских торговцев и правителей вынудила Генеральные штаты утвердить в 1779 г. политику неограниченного конвоирования[46]. Штатгальтер и несколько оранжистов, считавших союз с Англией своим «спасительным якорем» против Франции и торжества папизма, резко осудили такой шаг, который также подвергли критике некоторые дальновидные личности, понимавшие, что Англия скорее станет сражаться, чем откажется от своего довольно спорного права досматривать голландские суда на предмет контрабандных военно-морских грузов. Последовавшая война обернулась для голландцев полной катастрофой и привела, хоть и не напрямую, к разорению VOC и краху института как штатгальтеров, так и правителей-олигархов. Но это никак не отменяет того факта, что в стране имелись не только группы воинствующих торговцев из Амстердама с их политикой неограниченного конвоирования, которые были готовы воевать, но также доморощенные «патриоты» или про-французски настроенные представители среднего класса, критиковавшие существующий аристократический режим, и великое множество grauw — прооранжистского пролетариата.

Дома