Улита стояла за спиной Арея, забираяподписанные бумаги и подкладывая новые. Человек-письмо куда-то сгинул. Мефодийпринюхался. Ноздри его щекотал смутно знакомый, в целом приятный запах. Наконецон вспомнил, что так пахнут крашеные двери игрушечных железных машин в тупервую, сладкую минуту, когда только достаешь их из картонного заточения.

– А где?.. – начал Меф, высматриваяплоского посланца Тартара.

– Насильственная телепортация безруннымспособом. Проще говоря: пинок под зад в астрал, – мельком пояснила Улита.

Меф погрозил ей кулаком, чтобы не подзеркаливала.Перечеркнув очередной пергамент (явный комиссионерский навет, написанный темидеально-безликим, округлым почерком, каким умеют писать только учителяначальных классов, в пальцах которых вкусно крошится мокрый мел), Арей отложилперо.

– Ну что, Чай Кофич? Явились? За ушами незапылились? – спросил он без иронии в голосе.

Прозвище Чай Кофич (оно же Кофф Чаич) он далМефодию недели две назад, после того как во время ритуальной церемонии (новыйпосол вампиров вручал верительную грамоту) Мефодий отказался пить кровь из чашии сказал послу: «А чайку там или кофейку нельзя?»

– Воюешь, наследничек? Комиссионеровкалечишь? – продолжал Арей с иронией.

– Воспитываю обнаглевшие кадры, –сообщил Меф, с гордостью демонстрируя массивную печать. Арей не разделил еговосторга.

– В лучшем случае твоя бравада будетстоить нам доноса. Даже двух. На тебя, что слишком много позволяешь себе, и наменя, что покрываю, – сказал он, невесело пожимая плечами.

– Ив чем Лигул меня обвинит? Вдоброте? – серьезно спросил Мефодий.

В глазах Канцелярии это было очень серьезноеобвинение. Почти роковое. Однако Арей почему-то не считал, что Мефа можнообвинить в доброте.

– Кто тебе сказал, что ты добрый? Тысентиментальный. Недостаток регулярной сердечности ты компенсируешьсиюминутными порывами, которые мало чего стоят. Можешь передать это своейподружке Дафне, если она питает какие-то иллюзии, – зевнул он.

Мефодий растерянно молчал.

– И знаешь, в чем разница? –продолжал жалить его Арей. – Добрые люди добры и великодушны всегда,сентиментальные же пускают сопли лишь в тех случаях, когда не затрагиваются ихсобственные интересы. К тому же сентиментальные люди безнадежно пошлы иненаблюдательны. Такой будет раздражаться, что нищая бабка в магазине два часасчитает копейки, отнимая его драгоценное время. Зато бросит сотню фальшивомунищему с гитарой и огромным, взятым напрокат псом. Так что для мрака ты пока непотерян, дружок. Отнюдь нет.

Подумав, что Арей, должно быть, прав, Мефодийощутил неприятный укол.

– Что было в письме? – спросил он,вспоминая многоразового курьера.

– Йора убита! – сказал мечник ибыстро, проницательно взглянул на Мефодия.

Тот на всякий случай изобразил на лице скорбь,хотя на деле ровным счетом ничего не испытал. Ну убита и убита. Хотя имяцарапнуло слух чем-то знакомым.

– Тебе ничего не говорит имя Йора? –допытывался Арей.

– Нет.

Взгляд мечника мрака потемнел. Так всегдаслучалось, когда он сталкивался с нелепой, необоснованной ложью.

– И ты ничего не брал ни у кого по имениЙора? – настаивал он.

– Нет, – сказал Меф с дурнымпредчувствием.

– Тогда почему она назначила тебя своиммстителем? – поинтересовался Арей хмуро.

Пытаясь вспомнить, Меф сунул руку в карман, ихолод пузырька, о котором он уже забыл, обжег ему ладонь.

– Куча тряпья... Подвал! Старуха! Да,точно: она говорила, что ее зовут Йора! – воскликнул он.

– Ну наконец!.. Повторяю вопрос: тычто-то брал у нее? – настойчиво повторил Арей.

– Ну да... Она сунула мне одну вещь...Вот! – Мефодий разжал ладонь.

Глава русского отдела без особого интересавзглянул на пузырек

– Поздравляю. Страж мрака, получившийпоследний дар от полуночной ведьмы, обязан отомстить ее убийце, – сказалон.

– Но это всего лишь стекляшка!

– Да хоть бы горсть земли! Этот законсуществует шесть тысяч лет, и я не помню случая, чтобы он нарушался, –отрезал Арей.

– Точно. Вот я осел! Она же про звездусказала и что умрет этой ночью! – вспомнил Мефодий. Брови мечника мраканедоверчиво изогнулись.

– Ты слышал это от нее и не вернул ей дарнемедленно? Даже мне ничего не сказал? О мрак, ты не перестаешь удивлять меняглубинами человеческой глупости!

– Но почему?

– Потому что ты по доброй волеунаследовал врага и связал себя обязательством мести. К слову сказать, в городеобъявилась валькирия.

– Дева-воительница? – уточнилМефодий, вспоминая расширенный курс мифологии.

– Довольно странная, из молодых даранних. Ее терпели, пока она сидела смирно, но совсем недавно у нее случиласьстычка с полуночной ведьмой. С той самой Йорой. Обстоятельства битвынеизвестны, но ведьма мертва. Кроме того, пострадали двое ввязавшихся в дракукомиссионеров и был отбит захваченный мраком эйдос. Разумеется, спускать такоеТартар не намерен. С валькирией надо немедленно разобраться. При другихобстоятельствах я сделал бы это и сам, но не теперь, когда у Йоры естьофициальный мститель.

– Я?

– Да, ты. И Лигул, кстати сказать, вкурсе. Он настаивает, что валькирия должна стать твоим первым серьезнымиспытанием. Видел письмо?

Меф потрогал языком сколотый зуб. Его кромкавсе еще была острой, хотя он и старательно зализывал ее вот уже скольковремени.

– Ну...

– А раз видел – так пойди и остановивалькирию, пока она не перебила у нас всех комиссионеров! После ее копья они,кстати сказать, не восстанавливаются.

– Остановить? Как? – тихо спросилМефодий. Арей, ухмыльнувшись, молча провел ногтем большого пальца от уха доуха.

– Если есть другие варианты – они тожеприветствуются. Но самый эффективный способ – отсечь голову. Простого уколамечом может оказаться недостаточно.

Меф сердито взглянул на ерзающий в тесной рамепортрет Лигула. Он отлично понимал, от кого исходит инициатива.

– Я не хочу никого убивать! – сказалон упрямо.