— Я, конечно, знал, что буду плакать, но не думал, что от смеха, — услышал Илья знакомый голос, который сейчас услышать совсем не ожидал.

— Папа?! — всё ещё не отпустив детские маленькие горячие ладошки, с удивлением уставился на отца Илья. — Но что ты здесь…

— Папа?! — прозвучал эхом возглас Эрики. — Майк, ты?.. — она открыла рот, но глядя то на отца, то на Илью больше ничего не могла сказать.

А потом вдруг с ужасом уставилась на его лысую голову.

— Нет, — сделала она шаг назад и всё качала и качала головой. — Нет!

А на счёт её невозмутимости Илья всё же ошибся. И до того, как Эрика успела отвернуться, чтобы никто не видел её слёз, он поймал её за руку и прижал к себе. Крепко-крепко.

И мученически посмотрел на отца:

— Зачем? Зачем ты сказал? — только что не взвыл он.

— Так вышло, — в отчаянии развёл руками отец.

Но Илье сейчас было не до него.

— Эй, эй, Макс, ну ты чо как девчонка, — пытался он заглянуть в лицо безутешно рыдающей у него на груди Эрики, зная, как злиться она на прозвище «Макс».

— Я и есть девчонка, Гончаров! — подняла она на него ещё заплаканное, но уже лицо вредины.

— Я жив. Жив. Подумаешь, немножечко заболел, — вытирал он большими пальцами её слёзы и потёкшую тушь, уговаривая. — Не оплакивай меня заранее. Не пугай детей.

Эрика молча кивнула. А потом сняла с себя шапку и нахлобучила на его лысую башку.

Дети снова засмеялись — Илья гримасничал, пока Эрика натягивала шапку ему на уши.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Папа! — подёргала Илью за руку Глафира во время пытки шапкой. — Ты знаешь Майка?

— Не уверен, что знаю, — поднял Илья глаза на отца. — Но если я ничего не перепутал, то он ваш дедушка.

— Мама? Майк наш дедушка? — переспросил Данил.

— Да, дети, — кивнула Эрика и решительно развернулась. Папа, — показала одной ладошкой на Илью. — Дедушка, — показала второй на отца. — Глупая женщина, — положила обе ладошки себе на грудь, — которая могла бы и сама догадаться.

Она демонстративно отвернулась от Майка, а Илья не смог сдержать улыбку: она всё такая же! Будь у неё в руках портфель, она бы треснула им сейчас отца, не задумываясь, и гордо обиженно отвернулась.

— Эрика, я сам только сегодня утром понял, — виновато схватил её за рукав отец.

— О чём? — развернулась она, вырвала руку. — Что Илья твой сын?

— Нет, конечно, — оправдывался отец. И Илья мог только догадываться что происходило, но догадаться было нетрудно.

— А давно вы знакомы? — спроси он Эрику и обнял прильнувшую к нему Глафиру.

— Несколько дней, — расстроено вздохнул отец. — Эрика, я собирался сказать, правда. Но я не мог, не поговорив с Ильёй.

Она обречённо выдохнула, подняв голову к небу, а потом буквально привалилась к Илье и обхватила его под расстёгнутым пальто.

— Всё, не хочу больше ничего знать. Поехали домой, а?

Илья осторожно отпустил Глафиру и обнял Эрику двумя руками. Прижался губами к её волосам:

— Поехали.

— Мама, а Новый год скоро? — подёргал её за пальто Данил.

— Да вашу ж меня! Новый год! — отстранилась Эрика.

— А я как всегда усну, — грустно вздохнула Глафира.

— Сегодня не уснёшь, — подхватила её на руки Эрика. — У нас правда дома шаром покати.

— Зато у нас всего наготовлено, — поднял Илья на руки Данилку. — Поехали к нам.

— Ладно, вы езжайте, — неловко топтался отец. — А я к себе.

— Нет, Михаил, как там вас по батюшке, — развернулась Эрика с Глафирой на руках, — мы все едем к нам. И не вздумывайте отказываться. А то придётся использовать запрещённый приём. Правда, дети?

— Да!!! — закричали они хором.

Илья понятия не имел, что это за приём, ещё и запрещённый, но судя по тому как отец испугано прижал руки к груди, а дети засмеялись — очень действенный.

— Тогда вы езжайте вперёд, — глянул отец на часы, — а я… буду попозже.

— Майк, мы будем тебя здать, — протянула к нему руки Глафира. — Ж-ждать.

— Куда я теперь от вас, — обнял он её одну, а потом вместе с Эрикой. — Не сердись, — слишком близко стоял Илья, чтобы не слышать отца, хоть и он говорил тихо. — Мне жаль, что ты узнала именно так. Но я даже представить не мог…

— А я рада, что вышло именно так, Майк, — ответила она.

И вложила свою руку в протянутую ладонь Ильи.

Её ладонь в его руке и двое детей — его мир определённо никогда не станет прежним. А он даже и не подозревал, что жил не зря. Что именно она все эти бесконечных шесть лет будет делать его жизнь не пустой. За двоих. И сумеет дать ему так много, когда Илья уже ничего и не ждал.

— А Нина? — спросил Илья, помогая пристегнуться Эрике в машине.

— Она в больнице с пневмонией.

— Бедолага, — искренне расстроился Илья, хотя что-то мелькнуло на лице Эрики при упоминании Нины, о чём сейчас он не стал расспрашивать.

Из машины отца принесли два детских кресла. И прежде чем ехать, Илья повернулся на заднее сиденье, проверить как там малышня.

Хотелось себя ущипнуть. Нет, щипать не переставая. Его дети! Это было уму непостижимо. Вот эти два живых существа, с интересом разглядывающие машину — его дети!

— Они точно мои? — прищурился он, глянув на Эрику.

— Нет, — невозмутимо пожала она печами. — Но, ничего не знаю — тебе придётся их растить.

— Не уверен, что я справлюсь, — завёл Илья машину.

— Я тоже так думала шесть лет назад, — усмехнулась она.

— Вау! — услышал Илья с заднего сиденья, когда там зажглись лампочки, автоматически отодвинулись кресла, включились оба сенсорных экрана, вмонтированные в спинки.

— У папы машина круче всех! — восторженно пробасил Данилка.

— Конечно! — со знанием дела ответила ему Глафира. — Он же — наш папа!