— Не могу похвастаться, будто знал, что это Алый. Но шесть лет я пытался смириться с тем, что ты вышла замуж. Пытался и не мог. И только после разговора с твоей бывшей соседкой понял, что ты ведь собиралась замуж за Алого уже тогда, — прижал её к себе Илья. — И знаешь, неожиданно меня вдруг отпустило. Потому что это неважно.

Эрика дёрнулась, пытаясь возразить. Но оправдываться было глупо, а убеждать Илью насколько это может стать проблемой, тоже было бессмысленно. И она сдалась под натиском его рук, когда он только сильнее прижал её к себе. Когда нашёл пальцами звёздочку шрама на левой ягодице.

— Неважно с кем ты жила, спала и кого обнимала, когда меня не было рядом. Меня не было. И кому рассказала секрет этого шрама, о котором не знаю я, тоже неважно, — улыбнулся он.

Эрика спрятала лицо и тоже улыбнулась.

Не было никакой особой нужды скрывать глупую историю, приключившуюся с ней в десять лет и оставившую на заднице отметину на всю жизнь. Но Эрика и так была для Ильи как открытая книга. А этот шрам получила в то лето, когда Илья гостил у отца. А увидел он его ту ночь, когда, конечно, стал первым.

Эрика злилась, что только он со своей «правильностью» мог дождаться её восемнадцатого дня рождения. Она хотела сорваться с катушек уже в пятнадцать, когда погибли родители. И всё изводила его насмешками и намёками, что и без него найдёт с кем переспать. Но он был неумолим. Непреклонен, когда как огненный мячик она металась в закрытой комнате, ища способ заглушить боль, что сжигала её изнутри и ей было всё рано — секс, алкоголь, никотин, таблетки — он был той сеткой, что её ловила, получая ожоги, тем матом, что получал синяки, на который она падала, срываясь, но только потому выдержала. В конце концов она обратила свою боль в силу — заставляя выжить Нину.

Илья тоже выдержал, словно никогда в ней не сомневался. Но она в отместку, что он всё же оказался прав, что она справится и не позволил найти простой способ забыться и навсегда связать боль и лёгкий путь её снять, поклялась, что об этом шраме он никогда не узнает. А ещё немного потому, что эта «звёздочка» почти единственное, что было связано не с ним.

Её Илья. Её всё! Сила, свет, жизнь, правда, надежда, вера. Её компас, что всегда держал правильное направление. Цемент, что делал её цельной и прочной. Огнеупорное покрытие, что берегло её от себя самой. Сплав надёжности и уверенности. Её неподкупный рыцарь. Верный паж. И зеленоглазый король её сердца. Он же и сейчас в ней не сомневался. Хоть и пытался убедить в обратном, потому что не хотел, чтобы больно было ей.

— Илья, — она подняла голову, чтобы посмотреть на него, — я… уже не пятнадцатилетняя девочка. А шесть лет — большой срок.

— Так и мне уже не пятнадцать, Эрика. Но, клянусь, это правда неважно, — покачал он головой. — Нет ничего, что я не смог бы тебе простить. Да и не имею права. И ты не смей оправдываться, — прижался губами к её виску. — Ведь я тоже не монах. Даже чуть не женился. Но дело не в этом. Когда постоишь у той черты, за которой больше ничего нет — начинаешь по-другому относиться к жизни. К тому что правильно, а что не очень. К тому, что и кривые поленья горят ровным пламенем. И важнее тепло, что они дают, а не то насколько красиво сложен костёр. Многое становится несущественным, Эрика, когда вдруг понимаешь, насколько коротка жизнь. Я хотел так мало: просто увидеть тебя, коснуться, услышать и ничего больше или взамен. А получил неожиданно так много, что не буду гневить судьбу. Клянусь, это не станет проблемой, с кем бы ты ни жила, что бы ни сделала. Важно, что ты есть. Что сейчас ты здесь. Со мной. Что я люблю тебя, — поднялся он её лицо за подбородок, заглянул в глаза. — Любил всегда. И всегда буду любить. До последнего вздоха.

Эрика коснулась пальцем его губ, но сейчас не могла позволить себе заплакать.

— Ты даже не представляешь, как люблю тебя я. Не спорь, не представляешь, — не дала она ему ответить, зажав пальцем рот. — Но с того места, где ты «чуть не женился», будь добр, подробнее, — хитро прищурилась она.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В том, что он всё выложит как есть, Эрика даже не сомневалась.

— А ты так и не научился врать, — улыбалась она, мешая ему говорить то щекоча концами своих волос, то нарочито сопя в ухо, отчего Илью передёргивало, то заставляя покрываться мурашками, балуясь языком.

— Считаешь, зря? Ведь было у кого учиться, — не выдержал он, перевернул её на лопатки, придавил к матрасу весом своего тела и заглянул в глаза так, что у Эрики остановилось дыхание. — Я не приму никакого другого ответа. И мы даже не будем этого обсуждать. Но всё же я спрошу, — он пытливо прищурился. — Ты выйдешь за меня?

— Только с одним условием, Гончаров, — улыбнулась она. — Никаких колец, кроме обручальных. Никакой свадьбы, только штамп в паспорте. И мы никому об этом не скажем пока не поженимся.

— Я, конечно, могу ошибаться, но мне кажется, это целых три условия, а не одно, — приподнял он одну бровь.

— Но, согласись, это определённо «да», зануда мой, — потянулась она к его губам.

Да и собственно, после такого поцелуя и следующий раз не пришлось откладывать.

Светало. И первый день нового года только что обнулил все их счета друг к другу и начал новый отчёт.

Такой стремительный отчёт, что кажется, вот только его губы коснулись шеи, когда Эрика взялась жарить на первый завтрак в их новом году оладушки, а дети уже сдвинули окошко календаря аж на четвёртое число.

Эрика красила глаза, косясь как дети натягивают штаны — они все вместе ехали к папе «в гости».

Глафира сокрушалась, что Данил вечно надевает колготки задом-наперёд и вообще это были её колготки — показывала она брату метку, что по старинке заботливо вышивала на детских вещах Нина.

Илья говорил по телефону, расхаживая по комнате, глядя под ноги и тщетно пытаясь перекричать их спор.

А Эрика, поймав себя на мысли, что всё это было так обыденно, словно они и правда все эти шесть лет живут вместе, так замечталась, что вздрогнула, когда перед ней на столе завибрировал телефон.

— Кто?! — удивилась она, услышав в трубке женский голос. Но лёгкая картавость всё расставила на свои места. — А! Анастасия Александровна! С наступившим вас! — тут же растянула Эрика губы в улыбку. А про эту стервь она ведь благополучно забыла. — Когда?.. Сегодня?.. Ну хорошо, пишите адрес, — даже обрадовалась Эрика возможности с этим её «заманчивым предложением» покончить прямо сегодня. — И давайте пораньше, можно прямо сейчас.