— Ты решил, кого из наших аборигенов пошлешь в разведку? — не обращая внимания на Карими, спросил Адамсон заместителя.

— Думаю, с этим лучше всех справится Фадел.

— Почему ты так считаешь?

— Он же до войны проживал недалеко отсюда, в пригороде Алеппо. Да и с виду никак не похож на повстанца.

— Ладно, готовь Фадела. Объясни в общих чертах, что ему предстоит делать, подбери одежду, лучше скромную, рваную. Короткий инструктаж проведем мы с лейтенантом Рамни непосредственно перед выходом.

— Да, сэр!

Адамсон отпустил заместителя, взглянул на Карими и заявил:

— Ну и что ты дрожишь, Марги? Твоя семья в порядке, отец до сих пор жив, никто не посягает на твою жену и детей. Да, вам тесно, так уж вышло, но вы сыты. По большому счету, для вас ничего особенно не изменилось.

Карими не посмел возразить, кивнул и сказал:

— Да, господин майор.

— Перестань бояться. Мы не сделаем вам ничего плохого, но при условии, что вы поможете нам.

— Мы и так помогаем всем, чем только можем.

— У меня нет претензий к тебе и твоей семье. Но есть одна просьба. Заметь, Амир, я сказал «просьба», а не «требование» или «приказ».

— Да, господин майор.

Адамсон устроился поудобнее и продолжил:

— Нам сегодня надо посмотреть улицу Телал. Я мог бы послать туда своих сирийцев, но взрослые мужчины наверняка привлекут внимание асадовских патрулей, которые могут тут появиться. Другое дело, когда по городу будут ходить взрослый мужчина и подросток.

Карими вздрогнул.

— Подросток? Это значит…

Рамни грубо прервал главу семейства:

— Это значит, Карими, что с нашим человеком пойдет твой старший сын Вадиг. Он покажет, как пройти на улицу, будет изображать племянника нашего бойца, выполнять все, что ему прикажут. Если же парень попытается сбежать или сотворить какую-то иную глупость, то вся твоя семья умрет. Это понятно?

Карими опустил голову и сказал:

— Понятно.

— Так и скажи своему отпрыску. Чтобы без сюрпризов!

— Да, господин.

— В час тридцать Вадиг должен быть здесь. Одежда обычная, с собой сумка. Причина хождения по району — поиск пищи. Но мы еще отдельно его проинструктируем. Ему четырнадцать лет?

— Да.

— Достаточно взрослый, чтобы все понимать.

— Он у нас самостоятельный.

— Это хорошо. А сейчас пошел к своей семье!

— Извините, господа, у вас не найдется обезболивающего для отца? Он сильно мучается.

Рамни прищурился и переспросил:

— Мучается, говоришь?

— Да, господин.

— Я дам тебе обезболивающий препарат. Очень эффективный. Снимет боль раз и навсегда.

— Буду благодарен.

Рамни криво усмехнулся.

— Конечно, тебе ведь тяжело смотреть на страдания отца. — Лейтенант достал из своей сумки боевую аптечку, извлек из нее шприц-тюбик без маркировки, бросил на столик. — Забирай! Укол сделаешь в любое место. Не удивляйся, что твой отец сразу же уснет и будет спать очень долго.

— Это то, что нужно.

— Я же знаю, что даю. Кстати, это очень дорогой препарат.

— У меня нет денег.

— Отработаешь. Забирай и уходи.

Карими поклонился и, пятясь, вышел из отсека.

Адамсон взглянул на Рамни и сказал:

— Вот уж не думал, что ты способен на милосердие. Этот препарат мог бы пригодиться и нам.

— Мы обойдемся без него. Теперь насчет милосердия. Я не желаю, чтобы старик начал выть от нестерпимой боли, а к этому все и шло.

— Но тогда надо будет постоянно давать ему препарат.

Лейтенант усмехнулся и заявил:

— Нет, майор. То средство, которое я дал Карими, усыпит его отца навсегда.

— Яд?

— Специальное средство, которое сперва снимает боль, а затем вызывает потерю сознания. Больной или раненый человек прекращает мучиться. По сути это яд, но, скажем так, замедленного действия. Старик уснет и больше не проснется.

— У нас в подвале будет разлагаться труп?

— Мы позволим Карими похоронить своего отца по местным обычаям, но под нашим контролем.

— Но он догадается, что ты дал ему яд.

— Это избавление не только для старика, но и для всего семейства. Не думаю, что Карими выставит нам претензии. Он не в том положении, чтобы выказывать свое недовольство по какому угодно поводу.

— Что будем решать по всей семье?

Лейтенант безразлично ответил:

— А что будем решать, майор? Уберем.

— Свяжем и оставим тут? Ядовитое облако полностью накроет центр города, в том числе и этот подвал?..

— А если газ сюда не попадет? Или проникнет не в той концентрации, чтобы вызвать смерть? Ты хочешь, чтобы асадовцы или русские узнали, кто устроил подрыв арсенала?

— Но мы-то уже уйдем.

— Уйдем. Но в подрыве арсенала, вызвавшем выброс отравляющих веществ, должны быть виноваты русские саперы, а не мы. Иначе операция теряет всякий смысл. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Не идиот, соображаю.

— Поэтому, майор, никаких свидетелей.

— Конечно.

— Семью придется валить нам с тобой.

— Это несложно.

— Кстати, твои люди хорошо обыскивали подвал?

— Как положено.

— Оружие у Карими обнаружили?

— Нет.

— Смотри, а то заимеем проблему, если у главы семейства вдруг окажется пусть даже старое охотничье ружье.

— Я распоряжусь, чтобы Бакер еще раз все осмотрел.

— Это правильно. Обидно будет получить пулю, когда сделаем дело и до свободы останется совсем немного.

— Мой заместитель снова все проверит.

— Хорошо. Здесь кофе есть?

— Не знаю, может, и принесли из складов.

— Я бы с удовольствием выпил пару чашек крепкого кофе.

— Узнаю. Если есть, жена Карими сварит.

— Будь так любезен. А жена у Карими очень даже ничего. Жаль, что у меня не будет возможности приласкать ее. В костюме химзащиты этого не сделать. Ну и черт с ней. В Эр-Ракке полно красивых одиноких женщин, которые продают себя по цене бутылки виски.

Адамсон вышел, вскоре вернулся и сообщил:

— Есть кофе, но растворимый. Я велел жене Карими сделать для нас.