На кухне толпа рассеивается в разные стороны, оставив нас с Машей посредине.

— Ты уже решила, что будешь готовить? — спрашиваю у подруги.

— Шоколадный мусс — отвечает.

— Супер. Просто и рецепт не нужен — хвалю Машу. — Давай осматриваться и искать ингредиенты.

Между тем, на кухне творится полнейший беспредел. Две вредные принцессы: Иоланта и Велена, завладели папкой с рецептами и теперь вершат судьбы остальных девушек, раздавая неугодным сложные и многоступенчатые десерты. Вот же, гадины! Хорошо, что мы с Машей знаем рецепты наших блюд наизусть.

И пока основная масса конкурсанток копошиться в тщетных попытках разжалобить вредных монополисток, мы с подругой бежим в кладовку за продуктами.

На кухню побежали не только мы. Прижавшись к стене с мешочком муки, уже стоит Хелена, не зная, в какую сторону ей рвануть, чтобы не отобрали добычу. В другой стороне так же, до побелевших пальцев вцепившись в сахар, стоит еще одна отборная невеста. Несколько девушек делят между собой фрукты.

Мы с Машей сразу рванули к специям. Там она взяла себе какао-порошок, шоколад и загуститель, типа нашего желатина, а я схватила корицу, имбирь, мед и соль. Разрыхлителя я так и не нашла, поэтому кинула в тазик с нашими продуктами лимон и соду. Когда мы с Машей нагреблись основных ингредиентов, увидели, что к Хелене подступают две нахалки с целью конфисковать очень важный продукт.

Не думая ни секунды, мы с подругой ринулись на выручку, подхватив графскую дочку и, конечно же, муку, под свое крылышко. А что? Кто первый встал — того и тапки! Втроем мы вернулись в основной зал, где все еще продолжалась дележка рецептов.

Тут мы заняли самые лучшие столы, где были и миксер, и небольшой духовой шкаф, и куча мелких прибамбасов, названия которых я даже не знаю, но, по словам Маши, очень важных и нужных. Разделили продукты, кому какие нужны и принялись каждая за свой десерт.

Я, как и планировала, буду делать пряничного человечка. Размешала масло, соль, имбирь и корицу, добавила мед. Пока добавляла остальные ингредиенты, вспомнила, как мама в детстве нам с братом делала это печенье на Рождество. Снег за окном, атмосфера праздника, запах елки и мандаринов, и мы с Яном все в муке вырезаем каждый своего человечка.

Так было и в наше последнее Рождество. А потом у мамы нашли рак в последней стадии и за месяц ее не стало. С тех пор я никогда не делала это печенье, до сегодняшнего дня. И почему я сегодня решила делать именно его, сама не понимаю.

Руки привычно замешивают тесто, идеально было бы положить его охладиться в холодильник, но сейчас нет, ни времени, ни холодильника, а потому действуем по обстоятельствам. Почему-то мне приходит в голову печь не много маленьких печенек, а одного довольно большого человечка. Ножом аккуратно вырезаю контуры. Жаль, что нет формочек, с ними было бы легче, но ничего, так тоже неплохо получается.

Вырезав, положила имбирного человечка на пергаментную бумагу и отправила запекаться. Посмотрела на своих девчонок. У Маши уже высился красивый шоколадный мусс, а Хелена поставила в соседнюю духовку парочку кексов. Отличненько!

Когда подошло время, вытаскиваю свою печеньку из духовки. Теперь моя любимая часть — украшение. Переложив аккуратно на красивую деревянную тарелку, делаю конвертик из ткани, чтобы взбитыми сливками придать человечку индивидуальные черты. Отхожу за дальний столик, чтобы никто меня случайно не толкнул, потому что сейчас предстоит очень скрупулезная и тонкая работа.

Кладу на лицо имбирного человечка две засахаренных клюквы — это глаза. Затем аккуратно вывожу сливками рот. Приостанавливаюсь, любуясь симпатичной мордашкой. И тут происходит странное. Нарисованный рот начинает шевелиться, а потом произносит:

— Привет!

Ээээ…

— Буратино? — спрашиваю осторожно.

— Это мое имя? — вопрошает тоненький голосок.

— Не… знаю — растеряно отвечаю.

— А почему я такой некрасивый?

— Разве? — удивленно разглядываю говорящую печенюшку.

— Ну да. Я лысый — он поднимает голову с тарелки, оглядывает свое тело и добавляет — и голый!

— Ну,… я еще успела тебя украсить — начинаю я, почему-то оправдываться.

— Так, может, поторопишься? — наглеет кусок теста.

— Потороплюсь, если ты умолкнешь и дашь мне спокойно продолжить — пытаюсь угомонить имбирного нахала.

— Не вопрос. Молчу — и человечек делает вид, что закрывает рот на молнию.

— Отлично — беру конвертик со взбитыми сливками и тоооолько подношу к голове печеньки, чтобы нарисовать волосы, как раздается указание:

— Сделай мне кудри. Чтобы все девчонки за мной бегали.

— Какие девчонки? Ты — печенье! — отвечаю, рисуя аккуратные завитки вокруг круглой головы человечка.

— Ну, зачем так грубо? — надувая губы, говорит произведение моего кулинарного таланта. — Принцессы ведь девчонки? А, вдруг я — заколдованный принц? Одна из них в меня влюбится и поцелует в уста сахарные (при этих словах сластолюбец складывает губки бантиком) и заживем мы с ней душа в душу, тело в тело.

— Фу! — отвечаю, делая точки на теле человечка, имитацию пуговиц. — Закатай свои губешки, а то ишь, раскатал. Принцессу ему. Кусок кураги тебе на всю морду.

— Ну, нееет. Курага — это уже не первой свежести фрукт. А я — парень молодой, заводной. Не забудь полосочки нарисовать на ногах и руках, чтоб было понятно, что я одет. А то, не могу же я к принцессам в таком неподобающем виде!

— Чего? Ты куда-то собрался? — переспрашиваю, слегка обалдевшая от всего происходящего.

— Я же сказал, к принцессам! — отвечает имбирный Дон Жуан и приподнимает голову с туловищем, явно намыливаясь сбежать.

— Стоять! — приказываю я, схватив зубочистку и пришпиливая его к тарелке.

— Оооо, ты жестокая женщина! Прямо в сердце — притворно стонет этот актер Больших и Малых академических театров.

— Какое сердце? Не забивай мне голову ерундой! Ты — мое блюдо для конкурса. Не вздумай сбежать!

Но он продолжает дергаться, и я вижу, что зубочистка сейчас упадет. Тогда, недолго думая, я беру четыре острых палочки и втыкаю по одной на каждую конечность неугомонного: в руки и ноги.

— Нет! Ты меня не удержишь! Я все равно сбегу навстречу вольной жизни и настоящей любви! — вещает имбирный любитель принцесс.

Но, видя, что я не реагирую, откидывается на тарелку и начинает вещать Пушкина, причем довольно громко:

— «Сижу за решеткой, в темнице сырой! Вскормленный в неволе, орел молодой!»

Ээээ, сказать, что я удивилась, это ничего не сказать. Вижу, на его декламации начинают обращать внимание конкурсантки. Не хватало, чтобы меня сейчас задолбали вопросами! Поэтому, повинуясь какому-то минутному импульсу, я резко наклоняюсь и аккуратно стираю сливочный рот с лица имбирного арестанта. Наконец-то, тишина! Человечек делает еще пару движений и успокаивается, сверля меня глазами-клюквами.