Еще, как минимум, десять программ проходились по научным трудам вдоль и поперек, сообщая выводы и детально их иллюстрируя.

Мне оставалось лишь загружать одни работы сотрудников за другими. Все, что признавалось годным для защиты и научных публикаций от лица вуза нашего уровня, я подписывала и направляла дальше.

Правильность проведения занятий, деления на группы, распределения нагрузки и прочее, я исследовала следующими, уже после обеда. Жареная камбала, в золотистой корочке, нежная, в меру соленая, напомнила о доме.

Я получила пожелание приятного аппетита от Темнара и настойчивое напоминание нормально поесть от Мельниса. Он снова обо мне заботился. Внутри разлилось тепло, стало уютно, комфортно, будто нашла свое место в жизни. Наконец-то после стольких бесприютных столетий в огромной галактической державе.

Деятельность местных студенческих сообществ, журналов и газет я изучить не успела.

Командор прислал сообщение о том, что рабочий день окончен и некоторым трудоголикам пора бы закрыть кабинет снаружи.

Я улыбнулась.

Если уж я не управилась даже с четвертью рутинных обязанностей ректора, представляю, сколько дел и забот у Мельниса. Но он не забывал обо мне на протяжении всего дня. Стало тепло и приятно. Я больше не одна в целой Вселенной. Мне есть на кого положиться, и кому довериться. Спасибо, Дарелл… Какие бы мотивы тобой не двигали.

Иногда те, кто стремится нам навредить, лишь протаптывают дорогу к счастью, успеху, богатству. А те, кто помогают выплыть из пучины проблем, лишь топят еще глубже. Вот такой вот занятный парадокс.

Мельнис ждал у двери Академии, придерживая ее снаружи. Подтянутый, крепкий, мощный. От него привычно исходила эта незыблемая мужская сила, которая заставляет уважать и подчиняться помимо воли.

Мое появление, встреча взглядов, слабые улыбки вместо приветствия — и вот уже передо мной совершенно другой Мельнис.

Взвинченный, возбужденный, беспокойный, но предупредительный и заботливый, как всегда.

Мышцы командора бугрятся, губы и щеки заливает краска, но протянутая рука осторожно сжимает мои пальцы. Я таю, во власти непривычных ощущений.

Мы отправляемся в танцзал здания-купола и… натыкаемся на запертые двери…

…Мельнис смущенно рассмеялся и пожал плечами.

— Черт! Забыл! Сегодня же день профилактики. Уборка и все такое. Отменим занятие?

Даже не знаю — почему не согласилась. Наверное, взыграло упрямство, которое вечно все портит. А может мне просто не хотелось так быстро расставаться с Мельнисом. Хотелось чуть дольше побыть в его обществе, насладиться его восхищением, желанием, бережным отношением.

Я помотала головой в ответ на ожидание командора.

Пару мгновений он растерянно медлил, принимал какое-то решение, хмурился и криво улыбался. Наконец, отмер и предложил:

— Тогда позанимаемся в моей каюте? Остальные места на станции общественные… И там всегда есть зеваки.

Я кивнула, понимая, что делаю величайшую глупость. Подумала было отказаться. Но командор посмотрел так… В его взгляде прямо читалось «Ты мне не доверяешь? Почему? Что я сделал не так? Чем обидел?»

И я опять не смогла возразить. Слова прилипли к языку, сомнения отошли на второй план, предчувствия отступили.

…И вот уже мы решительно входим в знакомые капитанские покои. Светло-бежевые, с темной мебелью из сверхпрочного пластика. Знакомый стол без компьютера выглядит декорацией. Мельнис вызывает монитор, клавиатуру, мышку. Барабанит по клавишам и по комнате льется мелодия.

Мы уплываем в танец. Я поправляю Мельниса, когда замечаю ошибки, но командор танцует значительно лучше прежнего. Кажется, тренировался, без меня и весьма успешно. Мы кружим по комнате и забываем обо всем. Прижимаемся как вельможи на балу, что крадут у закованного в рамки приличий светского общества, минутки бесстыдного единения душ и тел. Я прикрываю глаза, позволяя командору вести, наслаждаюсь движением, отдаюсь танцу. Силой Мельниса, тем, что в его руках я словно пушинка: почти невесомая, послушная и очень ценная. Он так осторожен, что становится еще приятней. Мурашки бегают по спине, и я теряю контроль. Способности эльвеи высвобождаются сами собой. Бесконтрольно берут энергию френа и стократно усиливаются… А дальше… дальше случается безумие.

Мельнис задыхается, прижимает, целует так, словно пытается похитить дыхание, высосать жизнь из моего рта. Гладит, ласкает, прижимает мою руку к своим брюкам. Бугор под ладонью пульсирует, и командор окончательно теряет голову. Рычит, что-то бормочет, гладит и целует снова, ласкает себя моими пальцами и опять рычит что-то нечленораздельное.

Несколько минут безумия, когда я даже не успеваю ни сказать, ни отреагировать… и Мельнис отскакивает, будто ошпаренный. Опирается руками на стол и дышит. Так, как будто вот-вот задохнется. Поворачивается. Идет навстречу. Дурной, возбужденный, ошарашенный и сбитый с толку.

Мутный взгляд, припухшие губы, красные щеки, одежда, что вот-вот лопнет под напором напряженного тела…

Он приказывает танцевать, так, словно я обязана…

Я бросаюсь к двери на чистых инстинктах, но командор преграждает путь, я шарахаюсь назад, опрокидываю на себя мебель и… падаю на пол. Мельнис спасает, оказывается сверху, близко-близко. Его мощные пятерни упираются в пол возле моих висков.

Несколько секунд чудится — все начнется сначала. Безумие ласк, бесстыдство поцелуев, водоворот страстей затянул, не выбраться. Но Мельнис вскакивает, молотит руками по воздуху и отворачивается к столу.

И я выскальзываю из каюты. Стремлюсь к себе, не оглядываясь. Зная, что он не преследует.

И только у самой двери понимаю, почему так важно было остановиться, и мне и Мельнису. Мы же взрослые существа, в конце-то концов. Не малолетки.

Случись между нами близость — сегодня, сейчас, Мельнис потерял бы право стать моим мужем…

Навсегда, по законам френов.

И это — единственное, что сдерживало, сковывало по рукам и ногам. Думаю, без этого препятствия мы уже разгромили бы полквартиры командора и усталые, но довольные отправились в душ. Вместе, как состоявшаяся пара.

Пока же я добралась до своей каюты, помылась и заказала на ужин йогурт с хлебцами. Готовили на станции отменно. Даже такой специфический для будущего продукт. Персиковый, нежный, не слишком густой и не слишком жидкий он просто таял на языке. Я смаковала лакомство, запивала черным крепким чаем и собиралась идти спать. Но… у судьбы оказались другие планы. На меня и на станцию в целом.

Силовая волна ударила внезапно. Я упала на стол и едва не разбила лоб. Пластиковая тарелочка с йогуртом поехала по гладкой столешнице, словно нарочно лавируя вдоль рисунка древесины. Вторая волна заставила посудину подскочить, и часть содержимого белесыми кляксами рассыпалось по столу. Затряслось как желе в холодильнике. Я присела, потом поняла, что этого мало и распласталась на полу. Третья волна прошлась по мне будто катком. Буквально. Тело ломало, кожу саднило, голова раскалывалась, волосы словно зажало дверями лифта и кабинка поехала. Выше, выше, еще выше… А-а-а… Больно!