— Должно быть, я в самом деле мазохист, — весело сообщилДуглас, — поскольку находиться в одном доме с тобой хуже средневековой пытки.Однако если хочешь знать, я на редкость замечательно провел время в общественеобыкновенной молодой женщины, случайно заметившей, что мне плохо, ипредложившей помощь.

— Молодая? И сколько же ей, спрашивается, лет? — сподозрением осведомилась Кортни.

— По-моему, около тридцати.

— Начинается! Мы все это проходили! Ты уже дважды знакомилсяс необыкновенными молодыми женщинами лет под тридцать, и обе умудрились окрутитьтебя! Потрясающе! Ной, наш папочка опять ходит в женихах!

— Не язви, Кортни, тебе это не идет. К тому же одна из этихженщин — твоя мать.

— А вторая тебе в правнучки годилась, — прошипела та. НоДуглас, благоразумно проигнорировав укол, обратился к сыну:

— Представляешь, приняла меня за садовника: вполне понятнаяошибка. Разумеется, учитывая, что я рылся в земле, как крот. Никогда неугадаешь, кто она и…

— Может, мне попытаться? — вставила Кортни, — Пока тыразвлекал ее, она, должно быть, восседала на травке и жевала творог, запиваясывороткой?

Но мужчины, похоже, ее не слышали.

— И кто она? — осведомился Ной.

— Если ты ужинал с Картером накануне вечером, значит, успелс ней познакомиться. Я бы сам спросил, но не слишком рвался признаться, что уменя такой взрослый сын. Моему тщеславию и без того был нанесен сокрушительныйудар! Меня — меня! — приняли за садовника! Позор! Кстати, ее зовут Слоан.

— Да ты шутишь! — сухо усмехнулся Ной. — О чем,спрашивается, с ней можно говорить?

— Да обо всем! Мы обсуждали политику, экономику…

— Понятно! Пока ты разливался соловьем, она молча внимала, —саркастически заметил сын. — Да она двух слов связать не может! У нее двеизвилины, да и те прямые!

— Ничего подобного! Она вполне точно передала все, чтослышала вчера вечером. Я сразу понял, чьими идеями она так восхищается.

— Поразительно, что она способна запомнить и повторить всемои высказывания, но, поверь, абсолютно ничего в них не понимает.

— Словом, настоящий попугай! Ну уж нет! Я редко ошибаюсь влюдях и могу поручиться: она не только красива, но и далеко не глупа. И к томуже остроумна.

— Ты уверен, что мы оба имеем в виду дочь Картера Рейнолдса?

Настала очередь Дугласа осечься, — Ч-что? Его… как это?

— У Картера две дочери. Парис старше Слоан на год.

— Я знаю Картера сто лет, и он никогда не упоминал ни окакой дочери.

— Вчера он рассказал, что при разводе Слоан осталась сматерью. После болезни Картер решил воссоединить семью и пригласил Слоанпогостить. До вчерашнего дня обе ветви семьи не общались.

— Почему?

Ной отодвинул газету и встал.

— Понятия не имею. Картер со мной не поделился. А я несобирался спрашивать.

— Так и знал: она что-то скрывает! — торжествующе объявилДуглас. — Я ввел ее в заблуждение, притворившись садовником, а она провеламеня, сохранив инкогнито. Должно быть, поняла, что я сразу раскушу, кто она.Долг платежом красен. Великолепная женщина! Говорю же, ты ее недооцениваешь.

— Может быть, — обронил Ной не слишком убежденно, но с явнымлюбопытством.

Кортни намазала булочку сливочным сыром и направилась кстолу.

— Я уже вижу, чем все это обернется! — предсказала она. —Мой братец женится на Парис, папаша — на ее сестре, а мне придется выступить наток-шоу «Салли Джесси Рафаэль»и поведать о семейках, в которых процветаютнаклонности к инцесту. Весьма занимательная тема!

— Я уже сказал, что не женюсь на Парис, — буркнул Ной.

— Но не можешь же ты жениться на Слоан, если наш папочка ужеее застолбил! И потом жениться не сможешь, потому что все это старая песня иуже обсуждалось на шоу Салли, а значит, меня туда не пригласят Как тамназывалась эта программа? «Моя невестка — моя бывшая мачеха» или что-то в этомроде.

— Да заткнись же!

Дождавшись ухода Ноя, Кортни гневно прошипела отцу,развернувшему газету:

— Почему ты позволяешь ему так со мной разговаривать?

Дуглас, не поддавшись на провокацию, углубился в передовицу.

— Он мне не отец, а брат. Почему ты не заступишься?

— Потому что я слишком стар, чтобы высечь тебя, а он этоделать отказывается.

— Возможно, ему только этого и нужно! Его хлебом не корми —дай над кем-нибудь поиздеваться!

— Почему ты так считаешь? — мягко осведомился Дуглас.

— Сам знаешь почему, — взвизгнула девочка, — но лижешь емузад, потому что потерял почти все свои деньги, а он умеет их делать, причем втаком количестве, что мы можем жить как прежде. А когда его поймают? Сновапритворишься, будто ничего не ведал, и станешь навещать его в тюрьме?

Вскоре все четверо собрались на теннисном корте. Слоанвосхищенно взирала на отца и сестру. Просто картинка из журнала мод! Высокие,стройные, белоснежные костюмы изумительно оттеняют загар! Отец и дочь обладаливрожденной грацией и силой чистокровных породистых животных, и Слоан впервыеподумала, как, должно быть, хорошо быть богатым. Но к концу игры несколькоизменила мнение. Отец играл так, словно сражался со злейшим врагом, превращаякорт в поле битвы и не выказывая ни малейшего снисхождения, хотя и без тогобыло ясно, что Пол и Слоан в подметки ему не годятся. Мало того, он не уставалпопрекать старшую дочь и критиковал ее за малейшие промахи.

Слоан готова была прыгать от радости, когда кончилсяпоследний гейм. Но вместо этого покорно стояла рядом с Полом, пытаясь сделатьвид, что не слышит, как отец отчитывает Парис за неудачную подачу.

— Отираешься все утро у сетки! Пол по чистой случайностипропустил твою «свечку»! Только слабаки полагаются на удачу! Победителинадеются на собственное умение!

Ну хоть это я сумел тебе вдолбить?

— Да, папа, — как всегда сдержанно ответила Парис, но Слоанживо представила себе всю меру ее унижения и немедленно задалась вопросом:неужели он так ведет себя и при посторонних, во время престижных турниров?

— Невероятно! — прошептала она Полу. — Почему она не дастему отпор? Вместо того чтобы слушать эту чушь, объяснила бы лучше, чтостарается изо всех сил.