– Отдохни пока, – проговорил Гидеон. – Когда ты в последний раз ела?

Бесс потерла виски.

– Не помню.

– Я приготовлю поесть. Для того, что тебя ждет, понадобятся силы.

Бесс закрыла глаза, думая лишь дать им отдых, но через мгновение уснула. Ей снилось, что над Бэткомским лесом летят драконы, а из их клыкастых пастей вырывается огонь, спасаясь от которого Натаниэль Килпек бежит, сломя голову. Потом сон изменился, и драконы бросились на Бесс. Она, вздрогнув, проснулась и выпрямилась в кресле. Сквозь затуманенное сознание пробивалась мелодия «Зеленых рукавов». Шерстяное одеяло, которым накрыл ее Гидеон, соскользнуло на пол. Когда перед глазами прояснилось, она увидела, что Гидеон неподвижно, словно изваяние, сидит в кресле напротив, в руке у него трубка, и он, напевая себе под нос знакомую песню, глядит на Бесс. Смотрит и ждет. Он указал трубкой на стол.

– Поешь, – сказал он.

Бесс послушалась. К своему удивлению, она оказалась голодна, как волк. На столе стоял тушенный с ароматными травами кролик и хлеб, чтобы подобрать подливу. Бесс ела жадно, не заботясь о том, что на нее смотрят. Когда она закончила, Гидеон встал и принялся неспешно прохаживаться по комнате. Бесс гадала, что случится дальше. Она была наедине с чужим, по сути, человеком. Она прежде никогда не ночевала в доме с мужчиной, еще и одна. Не осталось никого, кто мог бы ее защитить. Бесс была во власти Гидеона и понятия не имела, чего от него ждать, но знала, что он способен взять все, что пожелает.

Она выпрямила спину. По крайней мере, Бесс не позволит ему отнять то немногое достоинство, что у нее осталось. Гидеон заметил, что ей не по себе, но не попытался ее успокоить. Вместо этого он остановился и взял в руки причудливую фигурку, вырезанную из дерева. В сумраке Бесс не смогла разобрать, что это. Вроде бы какая-то коза. Внезапно Гидеон поставил ее обратно на полку.

– Скажи, Бесс, как, по-твоему, я могу тебя защитить? Ты думаешь, эти шаткие деревянные стены остановят твоих преследователей? Считаешь, они станут слушать, если я скажу, чтобы оставили тебя в покое?

– Не знаю. Я не думала.

Гидеон склонился, упершись ладонями в стол прямо напротив Бесс. Подался вперед, так что его лицо оказалось от нее всего в паре дюймов.

– Тогда начинай! Мне ни к чему девица с путаницей в голове, которой не хватает ума себя защитить. Я смогу тебе помочь, только если ты покажешь, что справишься.

– Я буду стараться изо всех сил.

– Будем надеяться, всех твоих сил окажется довольно.

Он медленно распрямился, не сводя с нее глаз.

– Жаль, если такую прелестную шею изуродуют ссадины от петли. Твоя мать прислала тебя сюда, потому что хотела, чтобы ты узнала то, что знала она. И более того, она прислала тебя, чтобы ты стала моей ученицей. Та сила, что спасла тебя от страшной чумы, снова тебе поможет, Бесс. Но назад пути не будет, заруби себе на носу. Ступив на этот путь, ты уже не сможешь вернуться туда, где прежде жила на этой земле. Ты изменишься навсегда.

Бесс почувствовала, как пересохло во рту, но заставила себя говорить.

– И какую цену я должна заплатить за помощь? – спросила она.

Гидеон покачал головой и позволил себе слегка улыбнуться.

– Об этом пока говорить не станем. Довольно для одного вечера. Спи, а с утра начнем всерьез. Я должен присмотреть за угольными ямами. Можешь расположиться на кровати.

Он снял с крюка шляпу и направился к двери.

Бесс резко вскочила.

– Вы что, хотите, чтобы я заключила сделку вслепую?

Он помолчал, положив руку на щеколду, потом заговорил, не оборачиваясь:

– Не в твоем положении заключать сделки, девочка. Ты примешь то, что я предложу, и не станешь спорить об условиях. Потому что если ты этого не сделаешь, ты нарушишь слово, данное матери. И еще, если ты этого не сделаешь, ты наверняка будешь качаться на ветру под Деревом Висельников, совсем как она.

Следующие два дня и две ночи пролетели вихрем странно звучащих имен и незнакомых слов. Гидеон показывал ей книги, подобных которым она прежде не видела. Большей частью они были не на латыни, английском или французском – и вообще ни на одном из языков, которые она могла бы опознать. Он заставлял ее повторять причудливые слова снова и снова, пока она не выучила их, а язык у нее не распух от запинаний на незнакомых звуках. Гидеон был суровым учителем: не позволял Бесс ни передохнуть, ни перекусить, пока не убеждался, что она выучила то, что он хотел ей преподать. Девушке, если на то пошло, было невдомек, к чему все эти непроизносимые созвучия. Однако она понимала, что Гидеон считает их очень важными, и быстро усвоила, что он ничего не станет объяснять, пока не сочтет, что настал подходящий момент. Иногда они занимались за столом в доме. Иногда бродили по темным уголкам леса. Временами Гидеон выводил Бесс во двор, и она упражнялась, пока он возился с угольными ямами. Девушку это зачаровывало. За работой Гидеон пел низким, неожиданно мелодичным голосом, всегда одну и ту же песню. Всегда «Зеленые рукава».

Напевая странно завораживавшую любовную песню, Гидеон занимался угольными ямами. Сперва он расчищал место для очага, потом вколачивал шестифутовую горелку. Вокруг нее строил дымоход, основанием для которого служили три крепкие жерди. Вокруг дымохода выкладывал поленницей куски дерева, иногда дуб или каштан. Иногда это была ива, а все деревья он рубил в окрестных лесах. В конце концов он возводил купол дымовой трубы, забрасывал его землей, покрывал дерном и поливал. Вынимал затычку и засыпал внутрь горящий уголь, чтобы запалить кучу. Трубу он накрывал мокрым дерном, так что единственным выходом для дыма и пара оставались отверстия, которые он проделывал сбоку в куполе. Бесс они казались ноздрями дремлющих драконов. Ночами было еще свежо, но днем все согревало улыбающееся весеннее солнце. Труд был нелегкий, поэтому Гидеон часто раздевался, оставаясь в одних бриджах, и его жилистый торс напрягался от усилия, с которым он поднимал тяжелое дерево. В дни, когда он открывал отработавшую кучу, воздух наполнялся копотью и паром, и тогда мужчина заливал свежий уголь водой. Пыль от крошащихся черных остатков дерева смешивалась с его потом, и вскоре начинало казаться, что он сам вылез из ямы. Бесс по-прежнему было не по себе от того, что, хотя Гидеон и не был молод, его тело не выглядело натруженным или ослабевшим от работы. Несмотря на тяжелый труд и скудную жизнь, он, со своими тонкими чертами и подтянутой гладкой кожей, казался с виду скорее дворянином. Он все время давал ей задания заучить наизусть мелодичные песнопения или причудливые ритмичные отрывки из одной из своих книг. На третий вечер он велел ей сесть за стол и вынул новый том. То была самая прекрасная книга из всех, что когда-либо видела Бесс. Переплетенная в мягчайшую красную кожу с золотым тиснением, покрытая звездами и кудрявыми текучими письменами. Гидеон впервые сел рядом с Бесс. Она остро ощущала, как его нога прижимается к ее бедру.