Ломбард вышел из комнаты. Остальные продолжали следить другза другом. Вскоре вернулся Филипп с пачкой свечей и стопкой блюдец. Он зажегпять свечей и расставил их по комнате. Часы показывали без четверти шесть.

В шесть двадцать Вере, стало невмоготу. Она решила поднятьсяк себе, смочить холодной водой виски — уж очень болела голова. Встала, подошлак двери. Тут же спохватилась, вернулась, достала свечу из ящика. Зажгла ее,накапала воску в блюдечко, прилепила свечу и вышла из комнаты, закрыв за собойдверь. Четверо мужчин остались в гостиной. Вера поднялась наверх, миновалакоридор. Открыла дверь и застыла на пороге как вкопанная. Ноздри еезатрепетали. Море… Запах моря в Сент-Треденнике.

Он самый. Она не могла ошибиться. Ничего удивительного, чтона острове все пропахло морем, но это вовсе не тот запах, который обычноприносит с собой морской ветер. Такой запах был в тот день на пляже послеприлива, когда солнце начало припекать поросшие водорослями скалы…

Можно мне поплыть к острову, мисс Клейтон? Почему мне нельзяк острову?

Паршивый, испорченный мальчишка! Ему бы только канючить!Подумать только: не будь его, Хьюго был бы богат… мог на ней жениться…

Хьюго!.. Он где-то здесь, совсем рядом. Нет, он, наверное,ждет ее в комнате…

Она шагнула вперед. Из окна потянуло сквозняком, пламя свечизатрепетало. Дрогнуло и погасло… Наступила темнота, Веру охватил ужас. «Не будьдурой, — сказала она себе, — чего ты так боишься? Вся четверка сейчас там,внизу. В комнате никого нет и быть не может. У тебя разыгралось воображение.

Но ведь этот запах, запах песчаного пляжа в Сент-Треденнике,не был игрой воображения.

Конечно, в комнате кто-то есть… Она слышала шум — сомненийбыть не может…» Она прислушалась… И тут холодная, липкая рука коснулась еегорла — мокрая рука, пахнущая морем…

Вера закричала. Вне себя от ужаса, она кричала что было мочи— звала на помощь. Она не слышала, какой переполох поднялся в гостиной, какупал перевернутый в суматохе стул, распахнулась дверь и, перепрыгивая черезступеньки, мчались к ней мужчины. Страх заглушал все. Но тут в дверном проемезамелькали огоньки: мужчины со свечами в руках ворвались в комнату, и Верапришла в себя.

— Какого черта?

— Что стряслось?

— Господи, что с вами?

Вера вздрогнула, сделала шаг вперед и рухнула на пол.Кажется, кто-то склонился над ней, кто-то посадил ее, пригнул ее голову кколеням — она была в полузабытьи.

Но тут кто-то закричал: «Ну и ну, посмотрите-ка сюда», — иона очнулась. Открыла глаза, подняла голову. Мужчины, сбившись в кучу, смотрелина потолок — оттуда свешивалась длинная лента морских водорослей, тусклопоблескивавшая при свете свечей. Вот что коснулось ее горла. Вот что онаприняла в темноте за липкую, мокрую РУКУ утопленника, вышедшего с того света,чтобы прикончить ее.

Вера истерически захохотала.

— Водоросли… всего-навсего водоросли… Теперь понятно, откудаздесь такой запах. — И снова потеряла сознание — тошнота накатывала волнами. Иснова кто-то посадил ее, пригнул ее голову к коленям.

Казалось, прошла вечность. Ей поднесли стакан — судя позапаху, в нем был коньяк. Она потянулась отхлебнуть, но что-то остановило ее,тревожный сигнал сиреной завыл в мозгу. Она выпрямилась, оттолкнула стакан.

— Где вы это взяли? — сухо спросила она.

Блор долго таращился на нее и только потом ответил:

— Принес из кухни.

— Не буду пить, — резко отказалась Вера.

На какой-то миг все оторопели, потом раздался смех Ломбарда.

— Браво, Веpа! — одобрительно сказал он. — Вижу, здравыйсмысл вам не изменил, хотя всего минуту назад вы и праздновали труса. Яспущусь, принесу непочатую бутылку, — и он выскочил за дверь.

— Мне уже лучше, — не слишком убежденно сказала Вера. — Я,пожалуй, выпью воды.

Армстронг помог ей подняться. Шатаясь и цепляясь заАрмстронга, Вера подошла к умывальнику. Пустила холодную воду, наполниластакан.

— Зря вы отказались от коньяка, — обиженно сказал Блор.

— Как знать, — сказал Армстронг.

— Я туда ничего не подсыпал, — рассердился Блор. — Вы ведьна это намекаете?

— А я и не утверждаю, что вы туда что-то подсыпали. Но вывполне могли это сделать, а не вы, так кто-то другой мог на всякий случайподложить в бутылку яду.

В комнату влетел Ломбард. Он держал непочатую бутылкуконьяка и штопор. Ткнул нераскупоренную бутылку Вере под нос и сказал.

— Держите, голубушка. Пейте смело.

Сорвал фольгу и вытащил пробку.

— Хорошо, что в доме большие запасы спиртного. Оченьпредусмотрительно со стороны А. Н. Онима.

Веру била мелкая дрожь. Армстронг подержал стакан, Филиппналил коньяку.

— Выпейте, мисс Клейторн, — сказал врач, — вы только чтоперенесли тяжелое потрясение.

Вера отхлебнула коньяку и на щеках ее снова заиграл румянец.

Ломбард засмеялся.

— Вот первое убийство, которое сорвалось.

— Вы думаете, меня хотели убить? — прошептала Вера.

— Ну да, ожидали, что вы от страха отдадите концы! — ответилЛомбард. — Такое может случиться, верно, доктор?

Армстронг уклонился от ответа.

— Гм-гм, не могу вам сказать ничего определенного.

Крепкий молодой человек со здоровым сердцем вряд ли умрет отиспуга. С другой стороны… — Он взял коньяк, принесенный Блором, окунул в негопалец, осторожно лизнул. Лицо его хранило бесстрастное выражение.

— Вкус вроде бы обычный, — неуверенно сказал он.

Блор, клокоча от ярости, двинулся к нему.

— Попробуйте только сказать, что я отравитель, и я вамсверну шею!

Вера, которой коньяк вернул былую предприимчивость,поспешила отвлечь мужчин.

— А где судья? — спросила она.

Мужчины переглянулись.

— Не понимаю, что случилось… Мне казалось, он поднимался снами…

— И мне, — сказал Блор. — Что скажете вы, доктор? Вы шлиследом за мной.

— Мне казалось, он был позади меня… Разумеется, он непоспевал за нами. Возраст все же дает о себе знать.