расплывается ухмылка. — Значит, я слышу свадебные колокольчики, fratello?

Я пожимаю плечами. Ведь мне тридцать три, я остро нуждаюсь в наследнике, а Алина Де Лука — больше, чем утешительный приз.

По крайней мере, я так думал примерно три недели назад. Пока я не встретил некую сексуальную, болтливую гуру чувств, которая смотрит на меня, отвечает мне и говорит со мной так, будто она была создана специально, чтобы меня позлить.

— Свадьба, Война, Возмездие — все колокола звенят одинаково. Нам нужно, чтобы Де Лука был полностью на нашей стороне. Итак, мы дадим ему то, что он хочет.

Улыбка тронула губы Данте.

— Sì, fratello. А теперь иди, а я закончу здесь.

Он кивает в сторону мертвеца.

Я вытираю руки тряпкой, поворачиваюсь на пятках и ухожу. Эмоции подступают к горлу, как желчь, а пальцы чешутся, чтобы достать телефон из нагрудного кармана.

Я игнорирую зуд, подавляю его и сжимаю руки в кулаки. Всю дорогу домой я хватаюсь за руль Lamborghini, пытаясь удержаться от звонка.

Мне удается сопротивляться этому желанию, пока я не доберусь до дома, но когда направляюсь в душ, чтобы смыть кровь и грязь, желание снова возрастает. Я пытаюсь заглушить его под горячими струями воды.

Я видел эту женщину менее двенадцати часов назад. Как это возможно, что кажется, будто прошел уже месяц?

Из душа я выхожу лишь слегка освеженным, но раздражающий зуд сохраняется. Он засел так глубоко под моей кожей. И есть только один проклятый способ от него избавиться. Я достаю телефон, провожу по экрану и смотрю на ее номер.

— Христос. Я сошел с ума, — шепчу я вслух, поддаваясь порыву и набирая номер.

Проходит один гудок. Второй. Третий.

— Не мог бы ты уже с кем-нибудь потрахаться? — рявкает Софи, как только гудок прекращается, ее голос звучит хрипло ото сна. — Я гарантирую, что это принесет больше удовольствия, чем эти ночные розыгрыши.

Уголки моих губ дергаются, несмотря на ужасную ночь.

— Я бы так и сделал, если ты предлагаешь, fiammetta42.

— Нико? — ее голос внезапно стал настороженым. — Что за…

Она замолкает, затем фыркает.

— Ты же знаешь, что уже глубокая ночь, да? Есть некоторые рамки в отношениях клиент-терапевт, границы, если быть точной. Я думаю, нам нужно их обсудить.

— На кого ты подумала, когда ответила?

— Ах, это. Время от времени мне звонят какие-то придурки. Им нравится мучить меня своим молчанием.

Я прослушивал ее телефон три недели назад, но это длилось всего несколько дней. Если кто-то другой отслеживает, она может получать молчаливые звонки, особенно если это дело рук плохих людей.

— Почему ты уверена, что это просто розыгрыш?

— Это одна из причуд моей работы. Вероятно, это какой-то одинокий парень, которому нужно услышать голос другого человека.

— Нет, ты меня не поняла, Софи. Почему ты уверена, что тебя разыгрывают, а не просто ошиблись номером? — спрашиваю я.

Она усмехается.

— Давай, Нико. Моя жизнь не такая уж захватывающая.

— Я бы сказал, что сейчас да. Потому что я в ней.

Она раздраженно огрызается.

— Вау. Твое высокомерие безгранично. Совершенно без ограничений.

— Ну, я уже однажды прослушивал твой телефон и все твои звонки.

— Что?! Нико, это выходит за рамки. Зачем ты это делал?

Я фыркаю.

— Не намочи трусики, fiammetta, это было всего на пару дней, и просто в качестве меры предосторожности.

Учитывая то, что я планировал с ней сделать, прослушивание ее телефона кажется несущественным.

— Я понимаю. Вот почему ты такой параноик. Ты думаешь, что если можешь это сделать, то и кто-то тоже. Ну, я не могу себе представить, кому интересно прослушивать мои разговоры.

— Это не значит, что никто бы не стал, и я не могу так рисковать.

— Вау. Для нечестивых действительно нет покоя, не так ли?

Я улыбаюсь, качая головой.

— Нет, ты, маленькое отродье. Но если серьезно, тебе нужен защищенный телефон, обеспечивающий полностью зашифрованные звонки.

— На самом деле, это звучит не так уж и плохо. Это может даже пригодиться для моих телефонных разговоров.

— Тогда решено, я принесу тебе один.

— Потрясающе. Я рада, что мы нашли компромисс. Спокойной ночи, Нико.

— Софи! — резко кричу я. — Не смей вешать трубку.

— Что? О, ты разбудил меня посреди ночи не для того, чтобы обсудить телефонных злоумышленников?

— Очень смешно. Я хочу поговорить с тобой.

— Я думала, что мой телефон недостаточно безопасен для тебя?

Моя потребность в ней перевешивает паранойю, и мысль о том, что придется подождать до сегодняшнего утра, чтобы увидеть ее, ужасна в моем состоянии.

— Он умер из-за меня, — говорю я без предисловий и слышу, как у нее перехватывает дыхание.

Все следы веселья и сарказма исчезли из ее голоса. Она спрашивает:

— Лео?

— Они убили его из-за меня.

— Но я думала, что это сделал ты… неважно, расскажи мне об этом, Нико, — тихо говорит она, и этот звук омывает меня, как бальзам.

Я падаю в кресло, запрокидываю голову, закрываю глаза и представляю себе ее лицо.

— Ему пообещали кучу денег, если он выполнит задание — достаточно денег, чтобы проколесить по всему миру и начать новую жизнь. Но одно задание превратилась в два. А потом еще в несколько…

Я могу представить удивленное выражение на лице Лео, когда Романо сказал, что нужно сделать.

Она молчит, но я знаю, что она слушает, давая мне время выговориться, не торопясь.

— Я был заданием. Лео должен был убить меня.

— Но он не смог этого сделать, — заявляет она.

Это не вопрос.

— Нет, — тихо отвечаю я.

— Итак, в конце концов, хотя он и совершил ошибку, он искупил вину.

— Si, можно сказать и так.

— Но от этого тебе не легче.

Опять же не вопрос.

— Я бы убил его, Софи. Если бы он рассказал мне, что собирался сделать, у меня не было бы выбора. Но они добрались до него раньше, чем я смог…

— Если бы ты нажал на курок, тебя бы разорвало на части.

Я закрываю глаза и вижу мертвого Барзини, будто он стоит передо мной. У меня нет никаких сомнений и сожалений о том, что я с ним сделал. Вид крови и отрезанного горла меня не беспокоит. Но воспоминание о той единственной пулевой дыре в голове моего лучшего друга…

В животе все скручивает. Я наклоняюсь вперед и глубоко дышу, борясь с позывами к рвоте.

— Мне очень жаль, Нико, — говорит она так, как будто действительно сочувствует.

— И все? Никаких напутствий?

Я спрашиваю резче, чем намеревался.

— А имело бы значение, если бы они у меня были? — мягко спрашивает она, не