Я закрываю дверь, а он оглядывается.

— Ты пила, — говорит он, глядя на бутылку вина и наполовину полный стакан на кофейном столике. — И рисовала.

Я посмеиваюсь.

— Ты всегда такой наблюдательный.

— Ты пьяна? — спрашивает он, снова нахмурив брови.

Я обдумываю вопрос мгновение, затем качаю головой. Полный стакан вина мог бы испортить мою сдержанность и мозговую деятельность, но я столько не выпила, так что все мои инстинкты на месте.

— Я достаточно трезвая, чтобы осознать, что это не очень хорошая идея.

— Для кого?

Хороший вопрос. Я лишь пожимаю плечами в ответ и возвращаюсь к рисованию. Я беру кисть, но руки у меня слишком трясутся, поэтому я кладу ее обратно.

— Я же говорил, что дам тебе неделю.

— У меня пока нет ответа.

Он подходит и становится рядом со мной перед мольбертом.

— Хорошо. Ты можете взять еще неделю. Но мне очень, очень нужно трахнуть тебя сегодня вечером.

Мое тело почти болезненно сжимается, но я сохраняю ровный голос.

— Потому что у тебя месяц не было секса?

— Потому что я хочу тебя, — рявкает он. — Я, блять, не могу выкинуть тебя из своей гребаной головы!

— Ну, вряд ли это моя вина, — говорю я, все еще глядя на холст, но его признание пронзает меня, словно нож. В свою защиту скажу, какая разумная женщина не хотела бы стать объектом внимания опасного Дона мафии?

— Конечно, это твоя вина. Все, от твоего нахального рта до твоего чертового понимания и твоей чертовски идеальной задницы.

Он подносит руку к моей челюсти, поворачивая меня к себе лицом.

— Хуже всего то, что ты была права.

— Да, я ненавижу, когда такое случается, — хмыкаю я. — В чем именно я была права на этот раз?

— Разговор с тобой был… полезен для меня, — выплевывает он, словно ругательство.

Проклятие. Когда он разговаривает со мной, все мои барьеры рушатся. Я не общаюсь с ним, как терапевт с клиентом. Я общаюсь с ним, потому что от наших разговоров я получаю извращенную радость, эмоциональный подъем и сильное сексуальное возбуждение. Я никогда не хочу заканчивать эти разговоры.

— Положи нож, детка, — шепчет Нико.

Я не осознавала, что все еще сжимала нож в руке. Я мгновенно раскрываю кулак и позволяю ему с грохотом упасть на пол, в это же время его рот наклоняется, чтобы захватить мой.

И потом, он не просто близок — он повсюду, вокруг меня, просачивается в мои поры, пытаясь захватить мои губы, поэтому целует с почти кровопролитной пылкостью.

У меня вырывается вздох, когда его язык проникает в мой рот, шелковисто скользя по-моему. Как может такой плохой человек иметь такой вкус? Я хочу потеряться в его поцелуе, пока не перестану дышать.

Он проводит пальцами по моим волосам, хватает их, дважды наматывая вокруг кулака, чтобы надежно удерживать меня, пожирать и подавлять мои чувства. Мятный аромат его рта, древесный запах ветивера, небольшое покалывание небритой щетины — все проникает внутрь меня, заставляя пульс биться чаще, а дыхание становиться учащенным.

Почему-то перед глазами мелькает черный Mustang. Его гладкая окраска, гладкие кожаные сиденья, урчание двигателя и ветер в моих волосах, когда Рэйф летел по проселочной дороге со скоростью восемьдесят миль в час.

Это было неправильно и незаконно. И это не то, что я когда-либо сделаю снова. Но это было чертовски приятно. Нико ощущается намного лучше, чем просто хорошо. Я сжимаю его мускулистые плечи, а когда этого недостаточно, провожу руками по его шее и волосам.

— Забудь о черно-белой жизни, Софи, — словно читая мои мысли, он резко шепчет мне в губы, втискивая свое бедро между моих ног, надавливая на клитор. Трение пронзает меня насквозь.

— Боже, так приятно, — слова вырываются со вздохом.

Он снова двигается, прижимаясь бедром к клитору.

— Не так приятно, как ощущать тебя, Софи. — его хвала подобна урчанию двигателей и мчащемуся ветру.

К черту правила. К черту мораль. И все остальное, ради чего я изо всех сил старалась изменить свою жизнь.

Сегодня вечером корни Жнеца одержат победу.

Я глубже закручиваю пальцы в его волосах, больше не в силах бороться с притяжением тьмы.

Он снова нападает на мои губы, терзая их с таким необузданным голодом, что мой рот открывается шире, давая ему возможность сделать то, что хочет, потому что, черт возьми, этот мужчина умеет целоваться. Он ныряет и скользит. Это похоже на то, будто он трахает мой рот, и от этого у меня болит грудь, а сердце сжимается от потребности.

Он внезапно отрывает губы, протягивает руку между нами и срывает мою рубашку через голову так быстро, что, возможно, останутся следы.

Он замирает, кончики его пальцев скользят по татуировке на моем теле. Затем он издает дикий звук глубоко в горле, просовывает пальцы между моей грудью и дергает руками, срывая с меня кружевной лифчик.

Ну, в эту игру могут играть двое.

Я хватаю его за рубашку и тяну. Жестко.

Пуговицы летят, отскакивая от пола в разные стороны, и я сдергиваю с него рубашку и куртку, обнажая его готовый к облизываниям торс. Мои губы буквально покалывает при мысли попробовать эту твердую, точенную плоть.

Но когда я наклоняюсь, чтобы попробовать, он поднимает меня и перекидывает через плечо, как проклятый пещерный человек.

— Где спальня? — рычит он, уже двигаясь.

Я визжу и дергаюсь, когда он пересекает гостиную и идет по короткому коридору, но усилия в лучшем случае минимальны. Пещерный человек Нико полностью делает все за меня, и с каждой секундой я все больше растворяюсь в нем.

Дверь моей спальни открыта, ему не составит труда ее найти. Внутри он останавливается у края кровати и бросает меня на нее таким образом, что мои ноги свисают. Я приземляюсь на спину и подпрыгиваю. Прежде чем я успеваю встать на ноги, он хватает мои шорты и стринги, сдергивает их и раздвигает мои бедра, вставая между ними, его глаза жадно скользят по моему телу.

Когда его взгляд опустился на мою киску, его рука последовала за ним, провела пальцем по моей щели и скользнула глубоко внутрь, тут же немного отстранившись.

— О боже, — выдыхаю я, когда он с первого удара попадает в мою точку G. Мужчина может не только целоваться, но еще и вытворять восхитительные вещи пальцами, как настоящий профессионал. Идеальный.

Он продолжает в том же духе, толкаясь снова и снова. Каждый раз он попадает в золотую середину, доказывая, что это не случайность, и создавая ощущение, будто внутри меня есть спираль, наматывающаяся все туже и