Ксандр надрывно выдохнул, переживая, кажется, больше самого Эйкке. Впрочем, он тоже куда сильнее убивался по мучениям того же Ярке, чем предаваясь воспоминаниям о своих. Чуть не сдох, конечно, в последней битве и потом не меньше месяца восстанавливался, что для драконьей регенерации было совсем уж невообразимым сроком, зато научился верить человеку. От выхаживающего его Тидея так и исходило необъяснимое душевное тепло, покорившее мятежное драконье сердце и подарившее Эйкке друга там, где он меньше всего ожидал его встретить, — в подсобке Авгинской Арены.

Впрочем, глупо попавшись в домашнюю ловушку у буфета и едва не лишившись руки, рассчитывать на новых друзей Эйкке и вовсе не мог. И вот- на тебе!

У Создателей были весьма своеобразные шутки.

— А если сразу всем пленникам вернуть драконью ипостась? — тяжело дыша проговорил Ксандр. — Я правильно понимаю, что они…

— Разнесут Арену? — закончил за него Эйкке и посмотрел в потолок, с удовольствием представив себе это зрелище. — Именно так. И я дорого бы дал, чтобы все ребята, что томятся сейчас в ее подвалах, дотянули до этого праздника!

Ксандр помолчал еще с минуту. Потом впечатал кулак в спинку лежанки, принимая решение.

— Тогда нам нужно найти кровь перламутрового дракона! — заявил он. — И я знаю, какие мои изобретения нам в этом помогут!

Касси плохо спала этой ночью. Раз за разом она вспоминала рассказанную дорини Селеной историю, то возмущаясь ее совершенной неправдоподобностью, то невольно восхищаясь столь сильными чувствами эниты Анассиасии и ее избранника, сумевших преодолеть все препятствия и сохранить свою любовь, несмотря на абсолютную ее невозможность.

Да как же так?!

Касси слышала, разумеется, что раньше аристократам дозволялось иметь дома в качестве раба настоящего дракона. Его опаивали каким-то зельем, делающим пленника послушным и вынуждающим его подчиняться приказам своих хозяев. Противоядия у этого зелья не существовало, да впрочем, никто его и не стал бы покупать. Господам было выгодно иметь безотказных слуг: сильных, с крепким здоровьем и в случае необходимости умеющих оборачиваться ящерами. Их использовали по-разному: кто в качестве крылатой лошади, кто — для строительства дворцов, а кто и просто для развлечения, — пока один из таких рабов, принадлежащий самому энитосу, не взбунтовался, сумев каким-то необъяснимым образом разрушить чары подчиняющего эликсира, и не похитил в качестве отмщения экиту. С тех пор правитель запретил домашнее содержание драконов, отправив их всех на Арену, а также потребовал выяснить, каким образом его личный ящер отбрел прежний разум. Было ли выполнено последнее, Касси не знала, однако подчиняющий эликсир с тех пор никто использовать не решался, опасаясь сюрпризов в самое неподходящее время.

А Касси вдруг подумала, что таким противоядием могла стать возникшая в сердце дракона любовь к юной эните.

В тех книжках, что они читали с мамой, именно нежные и сильные чувства зачастую помогали влюбленным справляться с любыми трудностями, а порой побеждать и саму смерть. И пусть Касси отлично понимала, что эти истории на деле были обычными выдумками, все же в глубине души верила в чудесную силу любви и наверное, как любая дорини, втайне мечтала о ней и надеялась однажды встретить человека, для которого станет смыслом жизни. Как энита Анассиасия для неизвестного дракона.

А ведь можно было пофантазировать и дальше. Что, если слухи о северных драконах — правда и если те преодолели свою ненависть к людям ради человеческих возлюбленных? Не зря же любовь и ненависть считаются двумя сторонами одной медали. Быть может, сильные и верные чувства к девушке уничтожили ненависть в драконьей груди? И один из них бросился защищать от врагов человеческий город, другой — стал лечить детей, третий…

Сколько их было, северных драконов, поверивших людям, и сколько хорошего они сделали бывшим врагам, если один из градоначальников уровнял их в правах с местными жителями? Неужели все приходили к ним, лишь влекомые чувством? Или Эктор прав и драконы, даже не влюбленные, на самом деле вовсе не такие изверги, какими принято выставлять их в Авге? Как он тогда сказал? «Драконы не убийцы! Они ничем не отличаются от людей, разве что умеют перекидываться в другую ипостась. А все ваши россказни о них не более чем гнусная ложь, придуманная лишь для того, чтобы успокоить собственную совесть и продолжать свою охоту!» С такой силой и искренностью сказал, а Касси не поверила. И никогда не приняла бы его утверждения, если бы не сегодняшняя история дорини Селены. Она что-то изменила в Кассиной душе, пробив упрямое отрицание, и Касси понимала, что никогда уже не будет прежней. Она еще не решила, можно ли считать драконов друзьями, но изначальными врагами представлять их перестала.

И совершенно терялась, что теперь ей теперь с этим чувством делать.

Еще и Ксандр не захотел поговорить и разрешить хоть часть сомнений, оставив их на долгую беспокойную ночь. Касси даже не думала, что будет так обидно из-за его пренебрежения. Или он решил дать ей возможность принять собственное решение, не вмешиваясь со своими убеждениями? Его-то отношение к драконам хорошо известно, а вот ее вполне могло остаться и прежним, несмотря на все доказательства. Эктор очень точно заметил, что она предпочитает верить слухам, а не фактам, и Ксандр, наверное, устал с этим бороться. И могла ли она его за это осуждать?

Дожидаться рассвета у Касси не хватило сил: сон ушел с первой же мыслью о дорини Селене и ее истории, и Касси, чувствуя себя совершенно разбитой и почти что больной, выбралась не только из спальни, но и вообще из застенья гостеприимного дома и с удовольствием вдохнула на улице прохладный воздух, пропитанный ароматом сухих прошлогодних трав.

Потянулась, уверенная, что никто ее не видит, — и вздрогнула от уже знакомого насмешливого голоса:

— Доброе утро, дорини Кассандра! Не спится?

Касси задрала голову, чтобы увидеть Эк тора, сидящего на краю отвесной стены ущелья. Как он туда забрался, Касси не представляла, но вдруг ощутила сильнейшее желание очутиться рядом с ним, точно так же свесить ноги в пустоту, улыбнуться непонятному чувству превосходства над всеми, кто остался внизу, и почувствовать, как Эктор взял ее за руку, сжал ее в своих и сказал какую-нибудь совершенно не подходящую случаю чепуху. Например, что только полоумная способна променять сладкий утренний сон на его компанию. Или что дорини не пристало лазить по утесам, будто горной козочке. Или что он совершенно не заслуживает ее внимания и ей стоит обратить его на…

Касси зажмурилась, выгоняя непрошеные мысли. Не заслуживает, все правильно. Грубиян, воришка, илот — любая из этих характеристик должна была вынудить здравомыслящую дорини обходить обладающего ею человека за десяток метров, а уж все вместе — и вовсе не могли быть оправданы даже самой благой целью. Зачем же Касси вновь и вновь искала с Эктором встречи и втайне радовалась, когда ей это удавалось? И несмотря на всю его дерзость, а порой и непонятное смятение, вызванное их общением, она испытывала рядом с этим парнем необъяснимый подъем чувств, позволяющий потом хоть как-то выживать рядом с разрушившей ее жизнь мачехой. Почему-то Ксандр со всей его заботой и пониманием не вызывал у Касси хоть сколько-нибудь похожих ощущений, и эта мысль ко всему прочему наполняла ее сердце стыдом перед лучшим другом, столь много сделавшим для нее и готовым сделать еще больше. Ах, если бы от близости Ксандра замирало сердце и путались мысли, — как просто было бы все и как правильно! Касси приняла бы его предложение, вышла бы за него замуж и прожила рядом с ним долгую и счастливую жизнь, уверенная в его преданности и глубокой привязанности.