бы сейчас на две с лишним тысячи километров ближе к экипажу!.. Ясно: посадка удачная, но где? Скорее на Дальний Восток!　

На аэродроме меня ждала неприятная весть: самолет, посланный ко мне, в пути получил повреждение.　

— Есть резервные машины?　

— Как видите, чистое поле, — ответил дежурный по аэродрому.　

— А на подходе?　

— Один почтовый, но на него не рассчитывайте — возьмет груз, — предупредил дежурный, показывая на горы мешков под навесом.　

Оставалось ждать случая и поглядывать на голубое небо.　

— Идет почтовый, — сказал дежурный. — На нем летит инспектор нашего управления. Потолкуйте с ним…　

Одномоторный «Р-5» подрулил к навесу. На бипланах этого типа я летал неоднократно. Каманин, Молоков и Водопьянов на «Р-5» вывозили челюскинцев из ледового лагеря. Эта советская машина хорошо послужила нашей авиации.　

Инспектор показал пилоту на мешки и направился к зданию аэропорта. Я преградил ему дорогу и объяснил цель своего полета. Инспектор слушал со скучающим видом, но не перебивал.　

— Все это заслуживает внимания, но — увы! — кольнул он меня взглядом из-под сдвинутых на лоб летных очков и сделал выразительный жест в сторону навеса, откуда уже таскали к самолету мешки. — Груз!　

— Чтобы взять меня на самолет, придется оставить лишь часть груза, сто килограммов, даже девяносто.　

— Не могу. Кроме того, летчик — четвертого класса, он не имеет права перевозить пассажиров, — выдвинул новый аргумент инспектор. Он снял форменную фуражку, обнажив белокурую голову с прямым пробором.　

Где же я видел такую франтовскую прическу, эти колючие глаза? Неужели это он был на Камчатке?　

— Не вы были штурманом «летающей лодки», доставившей из Петропавловска в Хабаровск корреспондента «Правды» Изакова? — спросил я.　

— В тридцать четвертом? Точно — я!　

— Может быть, вспомните, как я передавал в последнюю минуту пакет с материалами?　

— Старый знакомый, оказывается. Любопытная встреча!..　

Мгновение он помолчал и затем крикнул грузчикам:　

— Сбросьте сто кило, полетит пассажир.　

Летчик четвертого класса оказался старательным и покладистым.　

— К вечеру будем в Хабаровске, — пообещал он.　

«Р-5» летел над Забайкальем. Между сопками вились, сверкая на солнце, рельсы сибирской магистрали. Сокращая путь, пилот часто расставался с железной дорогой и вел самолет прямым курсом над бесконечной темнозеленой тайгой. Тень самолета бежала вдогонку по верхушкам деревьев. Взору открывались неисчислимые лесные богатства восточных районов страны. А какие сокровища таят их недра!　

Мы опустились на аэродроме возле города Свободного.　

— Не слышали, где сделал посадку Чкалов? — спросил я механика, заправлявшего машину горючим.　

— Какой-то остров. Удд, что ли?　

— Где?　

— Остров Удд, в Охотском море, — повторил механик.　

Такое могло только присниться! «АНТ-25» опустился на маленьком острове севернее Татарского пролива, между Сахалином и материком, за сто с лишним километров от Николаевска- на-Амуре. На том самом острове, где я уже однажды был!　

Четыре года назад я в течение трех месяцев путешествовал по Дальнему Востоку. Из Хабаровска я спустился вниз по Амуру, побывал в лесной гавани вблизи Николаевска, на рыбных промыслах и новом консервном комбинате в устье великой дальневосточной реки.　

Инженер Охинских нефтяных промыслов соблазнил меня предложением: добраться из Николаевска на Сахалин с попутным зверобойным ботом. Ранним августовским утром мы вышли в Татарский пролив. Обычно бурный и хмурый, в тот день он был удивительно спокоен. К вечеру, оставив позади островок Кевос, бот подошел к острову Лангр и пришвартовался у пристани зверобойного комбината. Директор комбината, бывший москвич, пригласил пассажиров переночевать у него; провести несколько часов в уютном домике на острове было куда приятнее, чем оставаться на ночь в каюте, пропахшей белушьим жиром.　

Утром мы распрощались с гостеприимным хозяином. Не прошло и двух часов, как рулевой вызвал капитана на мостик: впереди по курсу вытянулась гряда льдов. Откуда в этих широтах летом, в августе, появился лед? Зверобои недоумевали. По видимому, лед пригнало ветром от Шантарских островов, из юго-западной части Охотского моря.　

Осторожно мы приблизились к белой гряде. Проскользнуть не удалось, а столкновение со льдами могло окончиться для нашего малютки-бота весьма печально.　

— Придется укрыться за тем вон островком, — показал капитан. — Переждем, пока унесет льды.　

— Какой это остров? — спросил я, втайне радуясь неожиданному приключению. — Он обитаем?　

— Остров Удд. Я бывал там. Невзрачный островок! Растительности мало. Небольшой поселок, человек на сто. Живут гиляки, русских едва ли десяток…　

— Чем же они занимаются?　

— Известно чем — рыбой!　

Бот обогнул остров Удд и вошел в укрытую бухточку. Капитан порылся в свертке ветхих карт, вытащил лист с оборванными углами и отыскал на нем эту бухту.　

— Залив Счастья, — улыбнулся он. — Любят же моряки красивые названия! «Ожидание», «Провидение», «Желание», «Уединение»… Вот, извольте, — «Счастье»!.. Впрочем, возможно кому-нибудь посчастливилось укрыться в этой бухточке от шторма…　

С палубы открывался весь остров — поросший мелким кустарником кусочек суши с отлогими песчаными берегами. На веревках, протянутых между кольями, гроздьями висела вяленая рыба. Вокруг ветхих шалашей, у дымных костров, с визгливым лаем носились мохнатые и грязные собаки. На деревянной изгороди сушились сети. У самого берега покачивалась лодка-плоскодонка. На корме сидел босоногий старик-гиляк в широкополой соломенной шляпе, с трубкой в зубах и перебирал снасти.　

— Здорово, дядя! — окликнул капитан. — Подай, однако, лодку.　

— Здрясь, здрясь! — засуетился старик, приветливо снимая шляпу и обнажая удивительно черные, блестящие волосы. — Однако, можно… Сичас… — не выпуская трубки из зубов и коверкая слова, приговаривал он.　

Легко и ловко старик поднял массивные длинные весла, в несколько взмахов достиг бота и ухватился за борт.　

— Табак в артель, однако, привез, сахар, соль привез? — спрашивал он, протягивая капитану жилистую руку.　

— Это, дядя, другой бот развозит — кошельковый номер два, он на Лангре стоит, завтра сюда будет, однако. А мы на Сахалин, в Москальво идем. Рыбы много, однако?　

— Так-так-так, — забормотал старик, не отвечая на вопрос. — Садись, однако…　

Мой слух уже свыкся с приговоркой «однако», уснащающей кстати и некстати речь дальневосточных старожилов.　

— Съездим на остров, — предложил капитан.　

Вокруг неприятно пахло рыбой. Под ногами блестели на песке серебристые чешуйки. У костра две гилячки распластывали горбушу. Внутренности они швыряли собакам. Псы дрались за лакомые куски, вырывая друг у друга клочья свалявшейся шерсти.　

С интересом присматривался я к незнакомому островному быту и сожалел о скором окончании нашего путешествия. Расставаясь с островом Удд и заливом Счастья, я мысленно говорил — «прощай», хотя надо было сказать: «До свидания, до скорого свидания!» Но мог ли я тогда предвидеть, что спустя четыре года опущусь на гидроплане в заливе Счастья, и едва ли не та же плоскодонка доставит меня на знакомый берег острова Удд…　

Уже темнело, когда «Р-5» подрулил к зданию хабаровского аэропорта.　

— Вот и прибыли, как вам хотелось, — сказал