нашел ее здесь, в доме связанной, – объясняет Голод. Потом кивком показывает на улицу. – А конь Смерти, когда я подъехал, пасся рядом у дороги.

Правда, что ли?

– Так ты вместо Смерти выследил его коня? – Сдается мне, что темноволосый готов отвесить Голоду подзатыльник.

А что, я бы посмотрела.

Жнец одаривает брата испепеляющим взором.

– Не знаю, сколько еще раз я должен это тебе повторить, но я не в состоянии точно определить местонахождение Танатоса, когда он в небе. Поэтому я сымпровизировал, нашел скакуна.

Старший светловолосый всадник, не обращая внимания на перепалку братьев, подходит еще ближе.

– Танатос связал тебя? – спрашивает он, глядя на мои запястья, все еще красные и воспаленные. Не могу определить, что это – забота или простое любопытство.

В ответ я пожимаю плечами.

– Мы с ним и похуже друг другу вредили.

Мне прямо-таки слышно, как вращаются колесики в его голове, но, оставив мою реплику без ответа, вслух он говорит другое:

– Я Виктор, но ты можешь звать меня Мор.

Мор.

Я замираю, почти не дыша. Ну разумеется, один из них должен был оказаться Мором. Я смотрю на него новым взглядом, и в душе творится что-то несусветное.

Это всадник, убивший моих кровных родителей. Это всадник, который должен был оборвать и мою жизнь. И вот сейчас он стоит передо мной, совсем не такой, каким я его себе представляла.

У меня сжимается горло.

– Ты…

– Старый? – договаривает он за меня, улыбаясь одними глазами. – Я стал смертным уже давно. И теперь – теперь старею.

Пытаясь овладеть собой, я ритмично дышу через нос. Никогда не думала, что встречусь лицом к лицу с этим… этим монстром, да еще при таких невероятных обстоятельствах.

Руки так и чешутся выхватить кинжал, но его у меня нет. Я чуть не плачу – ну нет, этого еще не хватало, разреветься перед ним, – но чертов Мор так вежлив и обходителен, и глаза у него добрые, и эти морщинки…однако он убил моих родителей.

Он тоже мой враг.

Прежде чем я успеваю ответить, к нам подходит Война и тоже внимательно изучает меня.

– Так ты жена Смерти.

Да чтоб вас всех!

Я иду к двери и выхожу из дома.

Миновав спокойно стоящих лошадей, шагаю по заросшему и заваленному рухлядью двору. Моментально промокаю насквозь под дождем, но мне плевать. Главное, я больше не связана и мне не обязательно находиться там, в ветхом доме с этими ужасными созданиями, и…

Взгляд падает на пролом в окружающей двор живой изгороди.

Я могу сбежать.

Я настолько отвлеклась на последние события, что чуть не забыла о своей главной и основной цели – бежать отсюда.

Опасаясь, как бы сверхъестественная поросль снова не преградила мне путь, я прибавляю шаг.

– Подожди!

За спиной слышу тяжелую поступь.

Заколебавшись, притормаживаю.

Если удеру сейчас, то смогу вырваться из лап Смерти. А если останусь, то узнаю, зачем эти всадники разыскивают его.

Я задумчиво смотрю на густые заросли, окружающие дом. С сотен листьев стекают капли дождя, и растения блестят – всюду, за исключением одного пролома. Это отверстие манит меня.

– Понимаю, с нами трудновато, – заговаривает Мор, еще не подойдя ко мне. – Но мы с братьями не собираемся докучать тебе. Мы все здесь, чтобы остановить Смерть раз и навсегда.

Кажется, я вдруг разучилась дышать.

Резко разворачиваюсь, оказавшись лицом к лицу с Мором.

На миг забываю о своей ненависти к нему.

– Вы здесь, чтобы остановить Смерть? – не веря своим ушам, переспрашиваю я. Ну, в смысле, они же четыре всадника. И все они явились, чтобы разрушить наш мир.

Я всматриваюсь в его лицо.

– С чего бы вам – любому из вас… – я неопределенно машу рукой в сторону дома, где остались двое других, – этого хотеть?

Мор вздыхает.

– Это долгая история. Мы с Голодом и Войной будем рады тебе ее рассказать, если ты согласишься выслушать.

Я вглядываюсь в его лицо, а по моим волосам и ресницам стекает дождевая вода. Кажется, он говорит искренне, а если так, тогда… возможно, есть шанс остановить Танатоса навсегда.

И тут я вспоминаю, с кем именно говорю. С всадником, который сравнял с землей мой родной город.

– Почему ты думаешь, что я захочу вам помогать? Ты убил моих родителей. – Хотя рана эта и старая, у меня дрожит и прерывается голос. Я была свидетельницей совсем недавних, куда более мучительных смертей от рук Танатоса, но я еще заставлю, о, как горько я заставлю его пожалеть!

А этот-то всадник каков – лишил меня той жизни, какая могла бы у меня быть, а теперь еще хочет, чтобы я помогала? Из-за него я никогда не знала собственных родителей, никогда не обнимала их и не помню их лиц, даже не знаю, кем они были и откуда я родом. И хотя та жизнь неизбежно стерла бы эту, которую я прожила на самом деле, – счастливую, полную любви и смеха, все равно, как ни крути, будущее у меня украдено.

Мор, кажется, поражен. Его глаза по-новому изучают меня.

– Я сожалею, – и в его голосе ощущается искреннее раскаяние. Но лучше бы я его не слышала.

Стиснув зубы, я отворачиваюсь, не уверенная, что справлюсь с внезапно нахлынувшими чувствами.

– Я был тогда другим… человеком, – продолжает он. – Полагаю, я мало чем отличался от теперешнего Танатоса. Но мы, всадники, способны меняться. Мы трое уже переменились – все, кроме Смерти. И, к несчастью для тебя и для всего человечества, он тот самый всадник, которому суждено сказать последнее слово. От него зависит, будете ли вы жить или умрете.

– И поэтому вы трое, включая гнусное чудовище, известное как Голод…

– Но-но, я все слышу, паршивка! – кричит из дома Жнец.

– …Явились сюда и разыскиваем Смерть, – мягко продолжает Мор. – Мы хотим остановить его – мы намерены остановить его. Но твоя помощь и в самом деле была бы очень, очень полезна. И мне действительно очень жаль, что я не могу вернуть твоих родителей, но, возможно, сообща мы сможем избавить многие другие семьи от подобной участи.

Мне нужно сесть – ноги вдруг отказываются держать вес собственного тела.

– Вы и в самом деле задумали остановить Танатоса? – спрашиваю слабым голосом.

Я по-прежнему не в силах этому поверить.

– В самом деле, – кивает он.

Его слова – и извинения – тяжело повисают в воздухе. Я не желаю его прощать и работать с ним не хочу, но последние месяцы волей-неволей приучили меня иметь дело с самыми невероятными вещами, невероятными и кошмарными. Черт, да я