работу так, что достаточно было лишь раз в неделю собрать этих маленьких фюреров для выслушивания отчета и отдачи распоряжений, чтобы огромная дружина функционировала как часы. Все освободившееся время Ефимов теперь использовал для решения других, исключительно своих личных проблем…

Как у всякого подростка, в нем начинали просыпаться мужские желания. Но если сверстники еще толком не умели ни управлять пробуждающимся инстинктом, ни реализовывать его, то наш герой весьма отчетливо понимал, ЧТО ему нужно и как этого добиваться. Хотя самому Лазареву Ефиму едва исполнилось четырнадцать, в качестве наложницы он выбрал шестнадцатилетнюю старшеклассницу из соседней школы, избежав, таким образом, неприятной обязанности доказывать свои чувства избраннице на переменах. Впрочем, Жанна, так звали девушку, в этом и не нуждалась. Если бы одноклассницы узнали, с какой мелюзгой примерная тихоня проводит время, то подняли бы ее на смех. Между тем, хотя Лазарев действительно был даже ростом заметно ниже Жанны, она никогда в его присутствии не чувствовала себя старше. Напротив, этот почти «младшеклашка» во всех возникающих вопросах или складывающихся ситуациях всегда проявлял превосходство. Даже контрацептивами научил пользоваться ее он, а не наоборот. Единственное, в чем Ефим ей уступал, так это в… любви. Привязавшись к своему Лазарю не только телом, но и душой, сама девушка видела, что нужна партнеру в основном для удовлетворения подростковой гиперсексуальности. Но все-таки надеялась, что искра ее пламенного чувства когда-нибудь переметнется и в его сердце. Нет, вдвоем они проводили время не только в постели. Зимой иногда катались на лыжах. Ефим обучал Жанну коньковому ходу. В предыдущем воплощении у него был все-таки первый разряд. Ходили в театр, на концерты. Половину наступившего лета провели в разлуке из-за отъезда на отдых. Каждый со своими родителями. По возвращении же любили в солнечные дни вместе ходить на реку, купаться и загорать. Ефиму нравилось любоваться ее стройным загорелым телом в купальнике еще больше, чем без него. Однако… он не испытывал по отношению к Жанне того трепетного чувства влюбленности, которое помнил еще по предыдущему воплощению. Его и так пока все устраивало…

В начале нового учебного года Ефим, будучи уже девятиклассником, принялся за обновление командирского состава ДНД. Одиннадцатиклассники ушли. Семиклассники пришли. Некоторые, закончив 9 классов, поступили в средние специальные учебные заведения. А вот беспредельщики, все втроем, благополучно перешли в десятый! Впрочем, и без них у дружины было много работы.

Однажды, уже в середине октября, когда работа ДНД, казалось, шла своим чередом, по наезженной колее, к Ефиму на перемене подошел здоровенный одиннадцатиклассник, уже с первым легким пушком над пухлыми губами, из-за которого получил прозвище Усатый:

– Это ты Ефим Лазарев?

– Да, слушаю.

– Один из твоих сегодня у меня деньги отобрал. Сказал, что на нужды ДНД. Сам-то он шибздик. Из десятого «В». Я бы его соплей перешиб, но он, вроде как, под твоим покровительством. Ты разберись.

– Как его фамилия?

– Данченко. Федька. Десятый «В».

– Хорошо. Сегодня в 7 вечера в спортзале совет командиров. Его туда тоже пригласим. Если придешь, рассмотрим твой вопрос. Не придешь – все останется как есть.

– Я приду, обязательно.

Командиры отрядов и приглашенные, человек 20, собрались без опоздания. Лазарев – не училка. По отношению к нему все старались дисциплину соблюдать. С преподавателями физкультуры – хозяевами зала – собрание было согласовано. Вообще, надо сказать, что педагоги знали о существовании ДНД и не то чтобы поддерживали ее деятельность, но и не мешали. Чем бы дети ни тешились, лишь бы… Одним словом, не вникали и особенно не вмешивались.

Данченко, вполне рослый, но щуплый юркий школьник с бегающими серыми глазенками, увидев Усатого, сразу сообразил, зачем его пригласили. Надо было что-то предпринять, пока Ефим не пришел:

– Слушай, Усатый. Возьми назад свою мелочь. Я у тебя ничего не брал. Понял?

Одиннадцатиклассник, не спеша, взял деньги. Положил в карман:

– Не понял… – и вызывающе посмотрел на обидчика.

Тут в дверях показался Ефим. Так называемое заседание проводили стоя, просто сбившись в кучу. Первым же вопросом стали рассматривать жалобу учащегося выпускного класса:

– Федор Данченко, на какие нужды ДНД ты отобрал деньги у одиннадцатикласника?

– Я уже ему вернул.

– А я не спрашиваю, вернул ты или не вернул. Я спрашиваю, на какие нужды ты их собирал? – молчание повисло еще более тягостное, чем бывает в кабинете директора. – У кого есть вопросы к Фёдору Данченко? – вопросов не было. – Есть предложение: исключить Федора Данченко, учащегося десятого «В», из рядов добровольной народной дружины. Кто за, прошу поднять руки, – разумеется, решение было принято единогласно. – Подойди ко мне. – удивительное дело. Десятиклассник был, конечно, выше Лазарева, но даже стоя рядом с Ефимом, воспринимался как карлик на фоне гиганта. Ефим поднял свою правую ладонь над головой Данченко. – Я, вождь добровольной народной дружины Ефим Лазарев, на основании решения совета командиров, своею волей лишаю тебя, Федора Данченко, своего покровительства, – опуская руку, обратился к одиннадцатикласснику: – Теперь можешь делать с ним что хочешь.

Тот среагировал как спринтер на стартовый выстрел пистолета. Схватил съежившегося Данченко за шиворот и повалил на пол:

– Не здесь, – поморщился Ефим. – И не сейчас. Выйдите оба из зала. И без вас дел по горло, – Усатый, продолжая держать десятиклассника за шиворот, повел его к выходу. – Давайте продолжим работу, – вновь привлек к себе внимание ошеломленных командиров Ефим, когда за выходящими закрылась дверь…

По окончании заседания совета командиров Ефим чувствовал себя вполне собой довольным. Он был убежден, что поступил по отношению к провинившемуся сурово, но справедливо. И что случившийся единичный факт злоупотребления привилегиями члена ДНД больше никогда и ни с кем не повторится. Наивность таких представлений Лазарев ощутил на следующий же день. Во-первых, Данченко пришел в школу настолько избитым, что сами учителя посоветовали ему идти домой и несколько дней посидеть на справке. Мера наказания явно превысила меру вины. В течение дня приходила разбираться мама Федора. Не с Ефимом, разумеется. С учителями и с директором. Но само ощущение совершенной жестокой ошибки еще долго не давало Лазареву покоя. А во-вторых, со всех сторон от школьников как из рога изобилия посыпались жалобы на действия членов ДНД. Оказалось, что, пока Ефим упивался осознанием своей значимости в установлении справедливых отношений среди подростков, немалая часть ДНДэшников, бравируя покровительством «самого Лазаря», творила бесчинства. Отбирали деньги. Избивали непокорных. И до вчерашнего дня никто не смел жаловаться. Боялись, что будет еще хуже. Но наказание Данченко Федора показало, что жаловаться можно и нужно! Плотина недовольства была прорвана! Пелена с глаз Лазарева сброшена. Началась чистка рядов ДНД. Всякий замеченный в