– Может, какой-нибудь красивый купальник? –предложила она. – Или сарафан, или шорты. Говорят, там очень жарко, вещинужны совсем легкие, а у тебя вся одежда в основном для города.

– Я же сказала: у меня все есть. Мне не будет жарко, яи так постоянно мерзну.

– Ну, как хочешь, – вздохнула Люба.

Настроение у нее слегка упало, ей так хотелось провести этотдень радостно, и чтобы все были вместе, и чтобы всем было весело, и чтобы все дружноготовились к отдыху в Турции и мечтали о ярком солнце и теплом море. Николашане в счет, он с ними не едет, у него дела, проблемы… Господи, как его оставитьздесь одного на целых две недели? Ведь если что случится, родителей рядом неокажется, и найти их сразу будет невозможно, пройдет какое-то время, прежде чемузнают, в каком отеле они отдыхают и как туда позвонить. А если Колька попадетв больницу? Кто будет разговаривать с врачами, сидеть с мальчиком, платитьмедперсоналу? А вдруг еще какая-нибудь неприятность? Не смогут найти родителейи обратятся к деду. Папа не выдержит. Может, не ехать никуда? Отправить Родикас Лелей на море, а самой остаться дома и караулить сына? Нет, это не выход,Родик так радовался, что может наконец поехать вместе с ней за границу, он таки сказал ей: «Любаша, я так виноват перед тобой, из-за моей глупости ты стольколет считала копейки и во всем себе отказывала, и вот теперь у нас появилисьденьги, и я могу вывезти тебя на Средиземное море. Наконец-то я могу почувствоватьсебя настоящим мужем и добытчиком в семье». Ну разве может Люба омрачить емуэту радость?

Она постаралась вернуть лицу выражение радостногопредвкушения и вместе с мужем спустилась вниз встречать Аэллу.

– Вы вдвоем едете в Турцию? – поинтересоваласьАэлла, трогаясь с места. – Медовый месяц решили устроить?

– Нет, с нами Леля едет, – ответила Люба.

– Ну слава богу, – Аэлла шутливо сделала вид, чтос облегчением переводит дыхание, – а то я уж подумала, что вы всех своихиждивенцев с собой потянете, и Лизу с двумя детьми и сиделкой, и Лариску сбабкой и папашей-алкоголиком. А что? Неплохая сложилась бы компания, может,Ларискин папаша с Лизой составили бы счастливую семью.

– Аэлла, – с упреком произнесла Люба, –перестань.

Родислав ничего не сказал, только нахмурился и отвернулся.Но, к счастью, это была единственная парфянская стрела, выпущенная в тот деньАэллой Александриди. Все остальное время она возила Романовых по магазинам,помогала выбирать вещи, придирчиво осматривала выходящую из примерочной Любу и даваладовольно ценные советы по поводу того, как скомбинировать вещи между собой,чтобы при минимуме затрат получить максимум разнообразных туалетов. Родиславтоже не остался без обновок, ему купили итальянские легкие белые брюки иамериканские сандалеты из натуральной кожи. Сделав все покупки, они поприглашению Аэллы зашли в ресторан пообедать, потом вернулись домой. Настроениеу Любы и Родислава было отличным.

* * *

– Ты бы видел, как Любочка преобразилась, когда мерилавсе эти тряпочки! – Ворон захлебывался восторгом. – Вот не зря людиговорят, что женская красота требует обрамления. Стоило ей надеть новые модныевещи, как она вся засияла, засверкала! И настроение у нее сразу поднялось, а тостолько лет ходила в старых вещах, ничего себе позволить не могла. В общем, всездорово. Даже Аэлла мне в этот раз понравилась, она как-то с душой к делуподошла, и вещи старательно выбирала, и советы дельные давала.

Однако что-то в голосе Ворона Камню не понравилось. Не тонеуверенность какая-то проскальзывала, не то уклончивость. Слова-то были ободном, а вот интонация говорила о другом.

– Признавайся, что там не так, – потребовалКамень.

Ворон отвел глаза и сделал вид, что наблюдает за полетомбукашки, выписывающей кренделя возле его клюва.

– Ты слышал, что я сказал? Говори, что не так.

– Но я же все рассказал, – начал юлитьВорон. – Они едут в Турцию, радуются, новую одежду покупают. И Леля с нимиедет. А Коля не едет. Вот и все.

– Нет, не все, – упрямо возразил Камень. – Яслышу, что не все. Ты что-то скрываешь. Немедленно признавайся, что ты от меняутаил.

Ворон неуверенно попрыгал на ветке, словно проверяя ее наупругость. Степень упругости его не устроила, и он с деловитым видом началискать ветку получше, то соскакивая вниз, то взмахивая крыльями и перемещаясьнаверх. От этих передвижений с широких еловых лап прямо на макушку Камню началпадать снег, но Камень мужественно терпел неудобства, ожидая продолжениярассказа.

– Я жду, – напомнил он. – И не надейся, что язабуду свой вопрос, пока ты изображаешь из себя акробата.

– Ну, короче… Нет, не скажу, а то ты расстроишься.

– Да я уже расстроился! – в нетерпении воскликнулКамень. – Я же понимаю, что там что-то плохое. Какой смысл от меняскрывать?

– Ладно, скажу, – вздохнул Ворон. – Только дайслово, что не будешь плакать.

– Не буду.

– Люба все время притворялась, что ей весело и что унее хорошее настроение. А на самом деле ей было очень больно.

– Больно?! Почему?

– У нее живот очень сильно болел. Как только они сели кАэлле в машину, так и заболел. Но Люба не хотела портить Родиславу настроение,он ведь так радовался, что может отвезти ее за покупками, практически не считаяденег. Знаешь, мужчины это очень ценят.

– Что – это? – не понял Камень.

– Ну, когда они могут свою женщину отвезти в магазин ипокупать ей все, что она захочет, не глядя на ценники. Они в такие моментычувствуют себя настоящими фараонами.

– Ты, наверное, имел в виду «королями»?

– Ну, пусть королями, какая разница. Главное, что Любаэто прекрасно понимала и потому промолчала, чтобы мужу удовольствие не портить.А ей так больно было – ужас! Она в примерочную заходит и первым делом настульчик присаживается, пополам сгибается, руками себя обхватывает и сидиткакое-то время. И только потом начинает одежки примерять. Наденет новое, даже взеркало на себя не посмотрит, снова сядет, посидит немножко, улыбку на лицонаклеит и выходит. А у самой слезы в глазах – до того ей больно.

– В каком месте больно? – спросил Камень. –Сверху, справа, слева, снизу?

– Сверху, там, где еще ребра есть. Посерединкепримерно.

– Гастрит, – с видом знатока вынес вердиктКамень. – А то, не приведи господь, уже и язва. В книжках написано, чтоболь при этом ужасная. Бедная Люба! И давно это у нее?

Ворон подвоха не заметил и попался на явную провокацию.

– Не очень, с год приблизительно. Я еще обратилвнимание, что когда она за общим столом сидит, то ест то же, что и все, а когдаодна, то кушает совсем другое. Кашку себе варит, или картошку, или рыбку,ничего жареного не употребляет, ничего острого. Я сначала не понял, в чем дело,потом смотрю – Люба в поликлинику пошла, к доктору, а доктор ее на рентгенпослал и на эту… нет, мне не выговорить.