– И мы его знаем, – вырывается у меня. Сомнений нет: это должен быть кто-то знакомый, кто-то, к кому я уже присматривалась, считывая характерные жесты.

– Ух ты. – Берт восторженно выдыхает. – И ты даже сможешь угадать, кто это?

Я вздрагиваю, когда он встречается со мной взглядом. Наклон головы, поднятая бровь – сейчас в Берте слишком много чужого, но любопытный взгляд, знакомый до боли, сбивает с толку, не позволяя сосредоточиться ни на чем постороннем.

– Она ничего не будет угадывать. – Юн явно успевает заметить мою растерянность. – Рассказывай.

Берт тяжело вздыхает.

– Это Гектор, – неохотно признается он. – Гектор был исходником. Помните, я начал с ним общаться… – Берт заминается, но всего лишь на мгновение, – после случая с Закаром? Он тогда работал над одним мелким проектом, предложил мне помочь с теоретическими расчетами, просто чтобы меня отвлечь, чем-то занять… Он даже не ждал от меня никаких особых результатов, поэтому часть расчетов успел сделать сам, а потом я принес ему свои, и… Они… совпали. – Он разводит руками, словно удивляясь своим словам. – При множестве возможных вариантов, мы пошли одним путем. Вот тогда, просто из любопытства, Гектор предложил пройти тест на процент расхождения.

Процент расхождения. Еще одно словосочетание, значение которого известно всем в этой комнате, кроме меня.

– Этот тест определяет сходство механизмов мышления, – поясняет Риц, поворачиваясь ко мне. Наконец-то хоть кто-то вспомнил, что здесь есть человек, не разбирающийся в нюансах Ускорения. – Он анализирует мозговую активность, определяя, какие участки мозга и в какой последовательности задействуются в процессе решения той или иной задачи, как происходит усвоение новых знаний. Процент расхождения определяет разницу… так какой, говоришь, у вас с Гектором был результат? – интересуется он у Берта. – До Ускорения?

– Четырнадцать процентов. – Услышав это, Риц издает удивленный свист.

– У нас с Патом одиннадцать. После Ускорения.

– Расхождение в четырнадцать процентов… – Клод хмурится и, что-то прикидывая в уме, поднимает взгляд к потолку. – Это ведь на десять процентов ниже, чем средний результат расхождения у двух ровесников, для Ускорения которых использовалось одно и то же клише сознания…

– Берт, это ведь невозможно, – перебивая Клода, скептически хмыкает Паула. – При вашей разнице в возрасте, в опыте – и четырнадцать процентов…

– «Это невозможно», – повторяет Берт, мягко улыбаясь. – Люди слишком часто цепляют этот звучный ярлык на вещи, которые всего лишь крайне маловероятны. Каковы были шансы, что у нас с Гектором окажется такой низкий процент расхождения? Может, один на миллион. – Он пожимает плечами. – А может, и на миллиард, если учитывать нашу разницу в возрасте, ведь с возрастом меняются механизмы усвоения новой информации и… И так далее. – Берт обрывает фразу, неловко взмахивая рукой. – Мы не стали высчитывать вероятность, мы просто прошли тест на расхождение, который показал, что механизмы мышления Гектора настолько похожи на мои собственные, что мы можем провести Ускорение, и при этом риск отторжения опыта и знаний будет сопоставим с риском при стандартном Ускорении десятимесячного ребенка…

– Кошмар. – Паула стонет, закрывая лицо руками. – Наш умник стал еще умнее. Да, вот теперь, когда ты заговорил, я узнаю в тебе нашего Берта, – бормочет она, – и предыдущая версия нравилась мне больше.

Берт усмехается, но совсем несмело. Реплика Паулы могла бы улучшить обстановку, но напряжение, исходящее от Альмы, продолжает заполнять всю комнату, становясь все плотнее и ощутимее, и… Риц? Да, Риц тоже напряжен. Наверное, его взволновало то, что Берт затронул болезненную для него тему экспериментов с Ускорением. Но тогда…

Я перевожу взгляд на Пата. А вот это уже действительно любопытно. Лицо Пата выражает лишь спокойствие, ни единого признака волнения, которым сейчас охвачен Риц. Берт рассказывал мне, что они оба пострадали в результате экспериментального Ускорения, так что реакция Рица мне понятна, но вот Пат… За время, проведенное в отряде, я поняла, что Риц и Пат в одной и той же ситуации демонстрируют одинаковую реакцию – схожие выражения лиц, эмоции и поступки.

Значит, сейчас они не в одной и той же ситуации.

Сопоставив этот вывод с быстрым взглядом, который Берт бросает на Пата, я не удерживаюсь от тяжелого вздоха. Появление повзрослевшего Берта не стало для Пата сюрпризом. Похоже, он знал обо всем с самого начала.

– Честно, я в порядке. – Берт пытается вложить в свои слова как можно больше уверенности, вот только на Альму они оказывают вовсе не то действие, на которое он рассчитывает, и с каждой минутой девушка становится все мрачнее и мрачнее. – Мы оба в порядке, – поспешно поправляет он себя. – Мы с Гектором сразу же после Ускорения обратились к Константину, он провел диагностику…

– Это ничего не значит, – резко говорит Риц. – Слишком мало времени прошло после эксперимента. Побочные эффекты могут проявиться в любой момент.

И тут Альма взрывается:

– Побочные эффекты?! Эксперименты? – Она вскакивает на ноги. – То есть мне ты сказал, что уходишь к научникам, потому что больше не можешь оставаться в отряде, а сам решил ставить на себе эксперименты?

– Но риска почти не было…

– Не было риска?! Не было риска в эксперименте, о котором Главный доктор Корпуса узнал только после его завершения?! – Альма кричит так, что мне кажется, что сейчас ее может услышать даже упомянутый доктор. – А может, ты еще скажешь, что у тебя не было совершенно никакого риска пополнить ряды Справедливости? А об этой вероятности ты подумал? Берт, у тебя в родственниках два, даже не один, а целых два профайлера! А что же ты теперь скажешь своим родителям, которые пошли на все, чтобы оградить тебя от процедуры Ускорения?!

– Их разбудят только перед мобилизацией, – едва слышно бормочет Берт, виновато опуская голову, и я будто вновь вижу перед собой девятилетнего мальчишку. – Пока они в Ожидании… мы придумаем, как им это сказать.

– Нет, Берт. Даже не надейся. – Альма яростно мотает головой. – Ничего мы не будем придумывать. Сам все расскажешь своей матери, ты ведь теперь большой мальчик. – Тяжело вздыхая, девушка падает на диван, прикрывая лицо руками. Ее плечи бессильно опускаются. – Как ты мог так рисковать собой, Берт? – тихо спрашивает она без какого-либо выражения, будто с последней громкой репликой ее разом покинули все эмоции. – Ты хоть представляешь, как я беспокоилась за тебя? Неужели… неужели не мог хотя бы предупредить?

– И что бы я сказал? – Берт криво улыбается, и эта улыбка – взрослая, горькая – совсем не его. – Ты бы волновалась куда сильнее, если бы я тогда выложил все как есть. «Дорогая Альма, в следующий раз, когда мы увидимся, мне будет уже двадцать два, да, наверное, это все же немного опасно, и, нет, тебе не удастся меня отговорить». – Он ненадолго замолкает. – Я должен был это сделать, – говорит он, и чужая улыбка наконец-то исчезает с его лица. – Это то, что было необходимо и мне, и вам. Теперь я полноценный член отряда, могу участвовать в спаррингах…