Наблюдать за Иваном было очень интересно, вряд ли он в полной мере осознавал, какой мощной харизмой обладает, и я хорошо понимала Марью — ради такого сердечного дружка не грех сшельмовать и поддаться в честном бою. Надменный взгляд можно было и простить — княжич всё ж таки. Однако девушки, что с тихими смешками обменивались впечатлениями, смотрели не на него, а на моего Золика. Пришлось абстрагироваться и оценить ворона свежим сторонним взглядом. Смуглый, тонкокостный, с густой гривой чёрных волос, молодой гость говорил мало, смеялся и того реже, но на фоне всех остальных выглядел загадочным восточным принцем. Утончённым, далёким, притягательным. Вот тебе и Золик!

Устав глотать слюну, я спустилась вниз и отправилась на кухню, выпрашивать себе обед.

Потом, прислонившись к горячему печному боку и поставив миску с куриными крыльями на колени, было удобно ругаться на чёртову жизнь, чёртову “семёрку", чёртовых мужиков и смачно слизывать жёлтый жир с пальцев. Подрастеряла я манеры, чего уж.

— Ты с нами поедешь али как? — тихонько на ушко спросил Золик. — Словечко молви, и сразу домчим.

— Неа, — вкус у мяса был божественный, — третий раз я уже не переживу. У Мстислава понятнее как-то, проще. А а в вашей избушке свои погремушки, не разберешь кто хороший, кто плохой. Да и домой хочу. А Мстислав обещал помочь.

— Сызнова опоит он тебя.

— Не опоит. Я теперь учёная. А ты что, Иванов слуга?

— Зять.

Интересное открытие.

— О как!

— Сестры княжича муж. Ворон Воронович

— Ты же как бы… птица, извиняюсь за мой французский. — совершенно некстати я представила, как Золик в человеческом обличии сидит на большом гнезде и отогревает попой крупные рябоватые яйца. — тоже белку съесть захотелось?

— Белку? — смуглое лицо оказалось совсем близко — Золик уселся рядом на пол. — Бельчат люблю и зайчат.

— Одни оборотни кругом! — со вздохом отставила я миску в сторону. — А те двое кто?

— Сокол Соколович и Орёл Орлович.

— Тоже зятья?

— Старших сестёр мужья.

— Высокие отношения. А чего тогда ты трёшься возле меня постоянно. Любишь жену-то?

Воронович не ответил.

— Понятно. Значит, Иван к Марье едет. Хоть кому-то счастье.

— Утром тронемся, надумаешь — выходи.

— Спасибо, Золик.

Огромным усилием воли я заставила себя перестать шевелиться и как можно ласковее произнести:

— Я сама, отпусти, ты делаешь больно, не хочу так. Слава, давай я сама.

Уловка, казалось, сработала, объятия разомкнулись, и я потянула за ворот свитера, показывая, что собираюсь его снять. Тяжелое дыхание возбужденного мужчины глухими ударами отдавалась в висках. Мгновенно схватив кофеварку, я плеснула в лицо Мстислава её горячее содержимое и резко стартанула с места. Мужчина взвыл от боли, и я даже уже воспряла духом, подбегая к дверному проему, но радоваться было рано. Меня с силой схватили за волосы и отшвырнули к стене. Теперь Мстислав ничего не говорил и не оставлял шансов на спасение. Покрасневшее лицо его уже нельзя было назвать человеческим. Приподнялись губы, обнажая клыки, что были чуть длиннее остальных зубов, руки безжалостно рвали мою одежду и били, куда придётся. Он царапал меня и кусал, как самое настоящее животное, а я кричала, понимая, что никто не услышит — мастерская стояла на отшибе.

Не знаю, как раненая Луша сумела подняться на второй этаж. Не представляю, как собака нашла в себе силы на прыжок, но когда ее крепкие челюсти сомкнулись на лодыжке насильника, он заорал матом и отпустил меня. Теперь вся его ярость обрушилась на бедную Лушу, пока я отползала к лестнице и пыталась встать, Мстислав ухватил собаку за шею и, преодолевая слабеющее, но яростное сопротивление сильного животного, принялся душить. В этом момент я перестала думать о себе. Бегом, перелетая по три ступеньки, неслась вниз, где на крюках висели инструменты, секунду помедлила, а потом сорвала со стены большой газовый ключ.

Хмурое утро было под стать моему настроению. Иван со товарищи забирался на коней, Золик оглядывался ежеминутно. И я разрывалась на части, уже не осознавая, что хорошо, что плохо. Кавалькада вскоре двинулась со двора, а я тяжело вздохнула.

— Думал, с ними уедешь, — Мстислав стоял рядом и потирал пальцами лоб. — Башка трещит.

— Пить меньше надо. Ты мне так и не рассказал про Кощея. Он тебе зачем?

— Он нам зачем, если ты всё еще готова искать способ вернуться.

— Так вроде бы в сказках он редкостный злыдень да и убивают его в конце обычно.

— Он волшебник, маг, чародей — Гендальф, короче, только со знаком минус.

— Саруман что ли?

— Хуже.

Удар пришелся Славику по плечу, хотя метила я в голову. Хрипящая Луша скатилась с его колен на пол. Но я уже кричала в трубку, не спуская глаз с поднимающегося на ноги мужчины:

— Да, быстрее, он убьёт меня, да! Спортивная двадцать!

— Су-у-у-ка!

— Не подходи! — я не сбросила звонок в надежде, что техника запишет всё, что этот нелюдь скажет мне, а оператор поторопит наряд полиции.

— Сука, все вы суки. — мерзавец держался за плечо, — Чего тебе нужно а? Хочешь брюликов? Будут тебе брюлики, хочешь шмотки из Италии? Будут шмотки! Так нет, ты в койку к Егору. Что у него есть, чего нету меня? А? И почему он не сдох, ублюдок контуженный! Ну, ничего, первый раз не прибил, во второй раз добью, но он тебя больше не тронет, слышишь, сука? Моих баб никто не смеет трогать. Не бросают меня, Женечка, как мусор, поняла?

Я отходила спиной к лестнице, спускалась, моля небо, чтобы не споткнуться. Мстислав наступал, но страха уже не было. Теперь мне хотелось самой вгрызться в его поганое горло и заставить захлебнуться в крови.

— Ты только представь, как мы будем хорошо жить, ну? Я на руках тебя носить буду, клянусь! Приворожила ты меня, Женька. Присушила.

Мы дошли почти до первого этажа, когда Мстиславу надело уговаривать и он снова кинулся вперёд. Газовый ключ в этот раз попал по колену.

Глава 15. Мужчины

— И?

— Дядька между мирами по порталам ходит, Жень. И не один.

— Предлагаешь попросить его помощи?