Чего смотрите? Устала я.

Волки замерли, а потом один убежал вперёд по следу, а оставшиеся двое подошли совсем близко и легли рядом, прижавшись боками к моим бёдрам.

— Да ладно? Какой у вас разнообразный выбор услуг. Может, сигареткой поделитесь? Нет? Это большой минус вашему сервису.

Окружающая тишина постепенно начала оглушать, давить на виски. Я замёрзну здесь, если не сумею встать и двигаться дальше. Ведь так уже совсем недавно было — сидела Женя Васильева в сугробе и разговаривала с зайцем. Теперь вот волки. Тоже так себе собеседники, прямо скажем. Зачем судьба всё время водит меня по кругу? Зачем устраивает День сурка?

Но вот вдалеке послышался хорошо знакомый теперь уже шипящий звук: кто-то ехал на санях.

Волче не дотерпел, спрыгнул с розвальней и, увязая в снегу, побежал ко мне. Меченный — теперь я так буду звать волка со шрамом, стоял возле лошади, его команда вскоре подтянулась к вожаку, оставив нас вдвоем с охотником.

— Горюха! Озябла? Рукавички-то пошто скинула? — Волче растирал мои пальцы, дышал на них, низко наклоняя непокрытую голову, — Думал уж, прибили тебя лихие люди! — он вдруг выпрямился и я утонула в синих глазах.

Его горячие губы возвращали жизнь моим, ласкали щеки и лоб, пробрались к шее, и я задыхалась от нахлынувшего тепла, согревающего и будоражащего тело. Волче дышал в мои волосы, а я прятала лицо на его груди, вслушиваясь в гулкие удары сердца.

— Люба ты мне, пуще жизни люба, ворога одолею за очи твои черные, присушила меня, горюха, привязала.

Сквозь пелену слёз я видела нахохлившегося Золика, сидящего на ветке.

— Не злись птах! — протянула я в его сторону руку. — Дурная я, признаю!

Ворон хрипло каркнул, и уже знакомый полупрозрачный экран видения перекрыл реальность.

Стая волков, прибывающая всё новыми хищниками, выныривающими откуда-то из чащи, неслась за обнажённым по пояс бегущим Мстиславом. В руках преследователя поблескивал кривой кинжал, губы приподнялись, обнажая белые клыки.

С силой оттолкнув Волче, я заорала:

— Уезжай! Уходи, слышишь! Он убьёт тебя! Уходи, пожалуйста! Ты же ранен, Волче!

Рядом с Золиком на ветку опустилась серебристо-серая сова.

— А то и уеду! — охотник поднялся, скинул волчий тулуп в сани, двигаясь легко, будто и не было на его теле раны. — Полезай!

— Не полезу!

Культурного спора не вышло, Волче просто подхватил, перекинул на плечо и перенес в розвальни, а потом нащупал рукой и вытащил топор с длинной ручкой.

— Носа не кажи!

— Послушай! — я схватила мужчину за рубашку. — Говорил, что любишь?

Волче кивнул, всматриваясь по очереди в каждый мой глаз.

— Так если любишь, уезжай! Мстислав мне ничего не сделает! Не тронет, не обидит! Скажи только, жив ли дядька Лешак?

— Живой, — охотник нервно поигрывал топором.

— Если не уедешь, не видать тебе меня! По своей воле не подойду никогда! — внутри черепной коробки резонировал далёкий звук:”шарх-шарх-шарх”. Мстислав приближался.

— Не проси… — с мукой обратился ко мне Волче, — не оставлю.

— Значит, не веришь мне. Такова твоя любовь, стало быть. Ну так и награду получай: сегодня же в опочивальню к Мстиславу приду. Сама!

— Горюха…

— Уезжай! — привстав на цыпочки, я поцеловала охотника со всем пылом, на какой была способна. — Люб ты мне, добытчик. И никто другой не надобен. Но сейчас уезжай!

Яростный крик Волче всё ещё звучал в ушах, когда, паря на морозе голым торсом, ко мне подбежал почти не запыхавшийся Мстислав. Его волки чуяли запах соперников, волновались, но вожак пока не подал сигнала к погоне.

— Надо же, моржуешь? — как можно беспечнее спросила я. — Смотри, не простынь.

Сильная рука обхватила за талию, и жёсткие беспощадные губы смяли мой рот. Почувствовав на языке вкус собственной крови, попыталась оттолкнуть возбужденного Славика, но он был гораздо сильнее. Вот он оторвался от меня, вглядываясь в лицо.

— Ну, хватит, Слав. Больно делаешь. Лучше расскажи, как ты меня домой повезёшь. Лошадь, как видишь, твои слуги как бы съели.

— Женька, не играй со мной, ладно? — мой преследователь даже не запыхался.

— Что ты, какие игры? Стою тут как дура, куда идти не знаю. хоть бы указатель какой повесили. И сил идти у меня нет совсе…м.

Мстислав поднял меня на руки и понес.

Я, конечно, мечтала, чтобы мужчина носил на руках, баловал и любил больше жизни. Но чтобы в реальности…Обхватив мощную и на удивление горячую шею, я наблюдала, как волки ещё какое-то время скалились, ожидая команды догнать и убить, и с видимым разочарованием разворачивались за предводителем. А вот Золик и сова даже не сдвинулись с места.

* * *

— Да, хорошо, захвачу, ага. Но если узнаю, что ты сам себя выписал... И я тебя!

— Светишься вся, — тётя Таня поправила запястьем косынку, что падала на лоб, — давай фарш раскладывай! А то чем мужика своего кормить-то будешь?

На разложенном кухонном столе лежала целая армия пельменей, которые мы лепили уже час. Мишка загляну из коридора, дав лёгкий подзатыльник младшему брату, помешивающему бульон в большой кастрюле, но не сводящему глаз с экрана смартфона.

— Гош, ты пельмени-то хоть в воду опусти! — проговорил он со смешком. — И кому такое богатство достанется? Ах, впрочем, не отвечайте, не стоит бередить мои сердечные раны: два килограмма свинины и три говядины пропадут в необъятном желудке знатного автомеханика!

— Куда собрался, балабол?

— В клуб, мам. У нас там партеечка в бильярд намечается. Кстати, Жень, можно тебя на минутку?

— Ну?

Мишка отвел меня ещё дальше от кухонной двери.

— Слушай, там Славик совсем с катушек слетает. Ты обещала поговорить с ним. Ну мучается же мужик!

— Ладно. Я только вот пельмени в мастерскую занесу, собаку обслужу и поговорю.

— Ты своего Егора к овощам приучала бы что ли, а то придётся вам в наш сарай перебираться с такими-то расходами на мясо, — Мишка ловко увернулся от шлепка полотенцем.

Накормленная и напоенная Луша была перемещена на свой матрас. Вокруг я расстелила впитывающие пелёнки.

— Слушай, ну давай все-таки немножко прогуляемся, а Лукерья? Я тебе попонку надену. Ну? Нет?

Силком не потащу, но доктор сказал, что нужно потихоньку вставать и ходить. Давай вот до того угла