и следа, он готов лизать мне руки как преданный пес, настолько он боится Мирры.

Мы заходим обратно, парень подбегает к Мирре и начинает лепетать:

— Тони, бабки будут завтра, просто назови место. Лады? Лады?

— Малыш тебя убедил? — Мирра иногда называл меня «Малыш». — Завтра. На этом же месте.

Водиться с Миррой было рискованно. Он вечно с кем-то ругался и слетал с катушек по самому неожиданному поводу.

Понятие дружбы для него отсутствовало. Даже в преступных кругах за ним закрепилась дурная слава из-за постоянных проблем с законом. Я предпочел бы никогда не связываться с ним — он мог запросто утащить за собой в тюрягу. Из пятидесяти лет жизни половину он провел именно там.

Но через Мирру я знакомился с нужными людьми. Он свел меня со своим капитаном Мики Дзаффарано, который работал на семью Бонанно. Дзаффарано держал порнокинотеатры и распространял их репертуар по всей стране. У него было несколько заведений на Таймс-сквер и еще несколько за пределами Нью-Йорка. Офис располагался там же, возле Таймс-сквер: на пересечении 48-й стрит и Бродвея, неподалеку от одного из его порнокинотеатров под названием «Пуссикэт». Пару раз Мирра гонял меня до этого офиса, а иногда Мики заглядывал на Мэдисон-стрит собственной персоной. Плотный, высокого роста, он всегда хорошо выглядел.

Очень скоро федералы проведут в Майами спецоперацию с внедрением под названием «Май-Порно»[23] — и выйдут на Дзаффарано. Агенты заявятся к нему в тот самый офис, Мики рванет от них по коридору, но сердце не выдержит, и он упадет замертво.

Левша Руджеро держал небольшой клуб на первом этаже жилого дома. Такие клубы встречались в Маленькой Италии на каждом шагу. Туда приходили выпить кофе или чего покрепче, поиграть в карты, посмотреть телик. В подвале клуба располагалась вторая комната для игр посерьезней, куда были вхожи только те, кто дружил с Левшой или имел отношение к семье Бонанно. В общем, местечко для своих.

В дальней части подвала стоял стол с телефоном, за которым Левша принимал ставки. Он промышлял букмекерством. Когда Мирра уезжал по делам, мы с Левшой обсуждали фаворитов в разных видах спорта. Чтобы закрепить контакт, я сделал несколько ставок по 50–100 баксов на бейсбол, скачки и американский футбол, когда стартовал сезон в высшей лиге. С Левшой мы сблизились. Именно с его подачи все стали называть меня Донни, а не Доном.

Будни парней из клуба Левши не сильно отличались от распорядка банды Джилли, за тем исключением, что они заседали не в магазине, а в настоящем клубе. Они обсуждали ставки, коэффициенты, накопившиеся долги и предстоящие матчи. И всегда жаловались на нехватку бабла, которого оказывалось маловато даже после выигрышных ставок. Все они только и думали о том, как бы нагреть очередного лоха.

Пару недель спустя Левша поинтересовался, чем я зарабатываю на хлеб. Я отнесся спокойно к такому вопросу: заработанная репутация позволяла ответить на него прямо, поэтому я сообщил, что промышляю кражами и работаю по ювелирке.

— Мой зять Марко занимается тем же, — задумался Левша. — Хочешь, сведу вас?

— Слушай, я обычно один работаю. Но если подвернется крупное дельце, дай знать.

Некоторое время Левша присматривался ко мне. Я не торопил события и держал свое любопытство в узде. Затем он начал занимать у меня бабки: то ему надо на одежду, то на мебель, то еще на что-то. Я давал ему по сотке, иногда по триста баксов. Он возвращал частями. Я прекрасно знал, что бабок у него хватает, это было очередное хитрое разводилово. Ради лишнего бакса не грех и товарища нагреть. Но я ему всегда подкидывал деньжат, показывая, что они у меня водятся. Чтобы не прослыть лохом, я никогда не давал ему полную сумму. Когда он просил пятьсот, я давал двести.

— Донни, не выручишь тыщонкой? Мне прям очень надо.

— Левша, косаря у меня нет сейчас.

— Эх, я тут просто договорился с типом, хочу выкупить шмоток за штуку семьсот. Подкинь косарь, а я тебе накину двести баксов поверх тех трех с половиной, которые я тебе торчу.

В таком ключе те ребята и общались между собой. Неважно, сколько бабла у тебя на кармане, главное — трать как можно меньше собственных средств.

В тот период я еще мотался между разными бандами. Обычно я забегал к Левше после десяти утра и зависал в клубе часа на два: пил кофе, читал газеты, вслушивался в разговоры и краем глаза следил за ставками, которые Левша принимал в конце подвала. Затем я ехал в Бруклин и пару часов проводил с Джилли. Вечером я пересекался с Миррой в «Сесиль», и мы шли по ночным клубам.

Потом Левша стал зазывать к себе по вечерам. В районе было несколько заведений, где играли в кости или в трехкарточный монте на бабки, иногда на очень большие. Ребята из клуба регулярно ходили в пару мест возле «Фретты», мясной лавки на Малберри-стрит, либо в другие точки, которые менялись каждую неделю-две, чтобы не светиться. Понятно, что в Маленькой Италии копы не стали бы их трогать, но трясти картами прямо им в лицо было бы совсем глупо. Я в таких заведениях обычно не играл, но не раз наблюдал, как некоторые спускают или поднимают по сто тысяч за раз. Бюджет ФБР не потянул бы такие суммы.

Левша заведовал ставками по распоряжению Ники Маранджелло, заместителя босса семьи Бонанно. Как-то раз Левша попросил отвезти его подальше от центра, в конец Пятой авеню: «Крупный клиент ждет. Парень шьет мужскую одежду, рубашки всякие, у него мастерская на пятом этаже. Хочет поставить 175 штук баксов на этих выходных, надо бабки забрать».

Я прикинул, что Левша заберет себе от пяти до десяти тысяч с этой ставки. «Удачная неделька, — продолжал он. — А вот в прошлом сезоне была неделя, когда этот тип ставил на футбол, и я потерял шестнадцать кусков».

Мы с ним стали частенько ездить по клиентам и собирать бабки на ставки. Иногда он встречался с кем-то в кофейне «Бионди» на Малберри-стрит и забирал деньги на выплаты выигрышей. Как и у любого букмекера, его доходы сильно разнились от случая к случаю.

«Пару недель назад просрал тринадцать штук за неделю, — как-то рассказывал он. — А за прошлую неделю принял ставок на 52 косаря, а выплатил на 17 500».

Однажды его куда-то выдернули днем, и он попросил меня посидеть на телефоне. Так я начал принимать ставки по телефону вместо Левши.

Левша сильно отличался от Мирры. Он