Повесив трубку, я поинтересовался у Левши, что происходит.

— Джилли за тебя поручился. Говорит, ты умеешь зарабатывать сам, без няньки.

— И что?

— А то, что мне важно было это знать.

Спустя несколько дней он сказал мне:

— Донни, я замолвил за тебя словечко перед Майком и Ники. Ты теперь работаешь со мной.

— Отличные новости, Левша.

— А теперь слушай сюда. Теперь ты работаешь по правилам и слушаешься меня. Я за тебя отвечаю, поэтому ты передо мной полностью отвечаешь. И лучше тебе всегда говорить правду, а то нас обоих закопают.

Все изменилось в мгновение ока. Болтаться как неприкаянный и прикрываться незнанием правил я больше не мог: мне уже никто не поверил бы.

Левша принялся делать из меня человека, как он сам выразился. И продолжалось это до самого конца операции.

Он оказался дотошным наставником. Первым делом он приказал мне сбрить усы и постричься:

— Правильные парни не носят усы, это удел сицилийских старперов[26]. Старайся выглядеть и одеваться стильно. Надевай спортивную куртку с брюками, если собрался в люди.

Он объяснил, что надо выказывать уважение всем членам семьи:

— Мафия любит уважение. И не любит тех, кто ее подводит. Если подведешь капитана или главу семьи — отправишься кормить червей.

В компании капитана или главы семьи полагалось молчать и стоять в сторонке, если тебя не приглашали в разговор.

— Если хочешь представить правильному парню своего друга, то так и говори: «Это Донни, мой кореш». Так все поймут, что Донни — свой, при нем можно обсуждать общие дела, но не семейные, потому что парень не посвященный. Я тебя так представлял, помнишь? А когда представляют посвященного, говорят: «Это Донни, наш кореш». И все сразу понимают, что при таком парне можно обсуждать семейные дела, ведь он полноправный член Коза ностры.

Левша предупредил, что я буду отчитываться о любых своих делах перед ним. Покинуть город я теперь мог только с его разрешения, мне следовало постоянно быть с ним на связи. Всю выручку я должен был делить с ним.

— Никогда не обсуждай дела по телефону в открытую — нас прослушивают. Говори намеками, ищи обходные пути. Только так, чтобы я понял, о чем идет речь.

Как и большинство мафиози, Левша был параноиком:

— Агенты нас пасут повсюду.

Как-то раз мы шли с ним по тротуару, и он внезапно ткнул пальцем в какую-то школу:

— Видишь там, на крыше? — на крыше торчали обычные телевизионные антенны. — Их агенты поставили, чтобы слышать, о чем мы пиздим.

По фамилии обращаются только в случае крайней необходимости.

Жены и подружки других мафиози — табу.

В споре между правильным парнем и чужим человеком всегда принимай сторону правильного парня, даже если он неправ.

Я стал соучастником, но не посвященным, поэтому не имел права спорить с посвященными, огрызаться в ответ или поднимать на них руку.

— Посвященный всегда прав, а ты всегда неправ. В любом случае! Не забывай об этом, Донни. Если вступишь в конфликт с посвященным — тебя никто не поддержит.

Про семью распространяться нельзя. Следует соблюдать кодекс молчания. Мусор из избы не выносят.

— Не суй нос в чужие дела, не подводи семью. Соблюдай правила, заноси в общак, и однажды тебя выдвинут на посвящение.

Время от времени я общался с Тони Миррой. Левша ворчал по этому поводу, но больше для виду: ему доставалась неплохая доля от наших с Миррой проделок. Кроме того, Левша ложился спать пораньше, а Мирра гулял допоздна, поэтому мне хватало времени на обоих. Я не хотел полностью обрывать отношения с Миррой без необходимости. Как-то раз мы зависали с Миррой в компании нескольких мафиози и их подружек. Около четырех утра нам вздумалось позавтракать. В закусочной Мирре в очередной раз ударяет моча в голову, и он начинает орать на официантку — мол, яичница холодная, сервис дерьмо. Постепенно это все переросло в настоящую истерику.

Я не выдержал и спокойно сказал:

— Слушай, Тони, девушка не виновата, она и так тут старается.

Он окончательно вышел из себя, наклонился ко мне через стол и прошипел:

— Закройся нахуй. И не смей учить меня, что мне делать.

— Тони, без обид, я просто за девушку заступился.

И тут он выдал целую тираду перед всей честной компанией:

— Слышь ты, задрот ебаный, ты здесь никто без права голоса, и звать тебя никак. Думаешь, этот мудло Левша защитит тебя? При мне лучше не пизди лишнего, а то прирежу!

Пришлось заткнуться, чтобы спасти ситуацию от кризиса. Я ответил:

— Тони, ты прав. Меня немного занесло.

Но внутри я просто кипел. Я, значит, работаю как вол, семью не вижу месяцами, сижу тут в четыре утра в компании каких-то уродов и хаваю все, что они говорят. В обычной жизни я бы такого не стерпел.

Я не остыл, даже когда вернулся домой. Я знал правила: непосвященные не огрызаются и не дергаются, когда имеют дело с правильными парнями. Но Мирра уже не в первый раз унижает меня на людях. Позволять и дальше вытирать о себя ноги я не собирался даже самому Энтони Мирре.

Иначе меня примут за лоха. По уличным понятиям, надо бороться за свое достоинство, особенно когда на него посягают таким грубым образом.

Но действовать надо было осторожно: я только-только нащупал контакт с семьей Бонанно, и любое неверное движение могло перечеркнуть все предыдущие месяцы упорной работы. Придется говорить с Миррой без свидетелей, один на один, чтобы он мог сохранить лицо.

Конфликта было не избежать, но я надеялся, что смогу удержать ситуацию под контролем. Если дело дойдет до драки, у меня нет шансов выиграть: даже если я надеру Мирре задницу, то рано или поздно он все равно прикончит меня. Если же он возьмет верх или порежет меня, я растеряю все уважение.

На следующий день я отыскал Мирру в его закусочной на Мэдисон-стрит.

— Тони, пойдем прогуляемся.

Мы выходим на улицу. Внешне я спокоен, а в крови бушует адреналин. Вокруг полно прохожих, которые в случае драки меня не спасут. Я размышляю о буйном нраве Мирры и его ноже.

— Тони, я понимаю, что ты правильный парень, а я еще нет. Ты имеешь право на уважение к себе.

— Типа того.

— Но я тебя предупреждаю: хватит унижать меня на глазах у людей. Я тебе не какой-то там мешок с дерьмом с улицы. Если это повторится, я буду решать вопрос иначе. Без свидетелей.

Слежу за его