много говорил и не скрывал своих эмоций. У него была репутация хладнокровного убийцы, но в обычной жизни он производил впечатление миролюбивого человека. Левша и Мирра ходили под разными капитанами: Мирра работал на Дзаффарано, до смерти последнего, а Левша — на Майка Забеллу.

Забелла держал популярный ресторан «Каса белла[24]» на Малберри-стрит, мы там иногда ужинали. Левша и представил меня Забелле, который оказался низким пузатым мужичком с мешками под глазами: «Майк, это Донни, мой кореш».

Однажды во время гуляний на день святого Януария мы с Левшой и Майком Забеллой сидели в клубе через дорогу от «Каса белла». Майк обычно закрывал свой ресторан на праздники — он ненавидел туристов.

Тут возле клуба припарковался Джимми Розелли, итальянский певец[25]. Он открыл багажник тачки, который оказался набит пластинками с его записями, и начал торговать ими прямо посередине улицы, в самый разгар праздника.

У Майка глаза на лоб полезли. Он выскочил на улицу и заорал:

— Закрой, блядь, багажник, нехуй меня заводить! И убери свои ебаные пластинки!

Розелли испуганно захлопнул багажник.

— Теперь он дважды подумает, прежде чем сделать так еще раз, — констатировал Левша.

Ники Маранджелло, заместитель босса семьи Бонанно, частенько захаживал в клуб Левши. Его называли Очкарик Ники, Малыш Ники или Ники Сигары. Этот персонаж с длинным тонким носом и зализанными назад волосами действительно не отличался высоким ростом. Ники никогда не улыбался, а из-за его очков с толстыми стеклами казалось, будто он постоянно таращится на тебя. Левша представил меня ему: «Ники, это Донни, мой кореш». В свои разговоры они меня не посвящали, поэтому я обычно выходил прогуляться, пока они общались.

Маранджелло держал свой клуб под названием «Тойленд». Впервые я там побывал с Миррой. Клуб располагался в доме 94 на Хестер-стрит, на границе Маленькой Италии и Чайна-тауна, и сильно отличался от заведения Левши.

Когда Мирра в первый раз отправил меня туда, он объяснил: «“Тойленд” — это офис Ники. К нему ходят только по деловым вопросам и только по приглашению. Либо по поручению от меня или Левши. Это не место для тусовок. Ники обычно торчит в клубе с полудня до четырех-пяти вечера, с понедельника по пятницу. Если пришел — выкладывай детали и вали».

На двери было намалевано краской: «Клуб Тойленд. Только для членов». Внутри размещались несколько карточных столов, прилавок и кофе-машина — с виду обычный местный клуб, как сотни прочих, в которых торчали правильные парни и соучастники. Но у Ники никто не зависал. Он принимал по одному, а остальные ждали снаружи.

Тогда я впервые узнал про «мелькающих». Мирра так отозвался о нескольких парнях, торчавших возле «Тойленда». Он пояснил, что мелькающие — это уроженцы Сицилии, которых специально завезли в Штаты в качестве наркокурьеров и наемных убийц. Их услугами активно пользовался Кармин «Лило» Галанте, глава семьи Бонанно. Мирра намекнул, что Галанте лично руководил мелькающими. Они входили в семью, но не значились в местных полицейских картотеках, чем с лихвой компенсировали все свои недостатки. Обычно мелькающих устраивали на работу в пиццерии, через которые они толкали героин и отмывали бабки в ожидании нового приказа Галанте.

Мирра рассказывал, что мелькающие замкнуты и нелюдимы. Они кучковались в районе Никербокер-авеню в Бруклине. А еще Мирра называл их самыми жестокими убийцами среди мафиози. В отличие от местных бандитов, мелькающие не задумываясь валили копов и даже судей.

В тот день возле «Тойленда» Мирра приметил Сальваторе Каталано и Чезаре Бонвентре. Первый был коренастый и узкоглазый, а второй — тощий и франтоватый.

Так я раздобыл первую ценную информацию о сицилийцах. До этого федералы знали лишь о том, откуда эти ребята прибывали: либо напрямую из Италии, либо через Канаду, как нелегальные мигранты. Но мы не знали, кто их привозил и зачем.

Впоследствии я убедился, что любая информация может стать ключевой, даже если изначально она кажется бесполезной. В тот момент я пробирался вглубь семьи Бонанно, и рассказ Мирры о мелькающих не сильно меня впечатлил. Я просто зафиксировал информацию и передал ее связному. Спустя несколько лет федералы сопоставили мои заметки с другими разведданными и провели масштабное расследование, из которого в 1986 году сложилось громкое «Дело о пиццериях» в Нью-Йорке — крупнейшее международное дело о контрабанде героина.

Постепенно Левша стал посылать меня в «Тойленд» к Маранджелло с еженедельными отчетами по букмекерским делам. Я старался говорить только по делу, оперируя цифрами: сколько подняли за выходные, сколько пришлось отдать, сколько в итоге заработали. На все вопросы отвечал сухо, в клубе не задерживался. Я понимал, что Маранджелло наводит обо мне справки.

Меня тогда пробивали разные ребята, но в тот момент я этого не знал. Полиция Нью-Йорка и ФБР вели параллельную слежку за «Тойлендом» и «Каса белла» для своих операций, которые даже не были связаны между собой, и мои фотки всплыли во многих делах. Они не знали, кто я такой на самом деле. Полиция Нью-Йорка идентифицировала меня как Дона Браско, сообщника преступной семьи Бонанно.

В давние времена Левша и Мирра работали вместе, но это не мешало им ненавидеть друг друга. Они считали меня перспективным добытчиком и весьма ревностно боролись за мое расположение.

— Чего ты водишься с этим уебаном Левшой? — часто спрашивал Мирра. — С ним ты на дно пойдешь.

— Мирра — крыса и чертов ублюдок, — говаривал Левша. — Держись от него подальше, с ним проблем не оберешься.

Я попал в опасную ситуацию, оказавшись в прямом смысле между двух огней. Эта парочка поносила друг друга за глаза и перетягивала меня как канат. Рано или поздно мне придется делать выбор.

Мирра зашибал бабло гораздо успешней Левши. За четыре месяца на воле, после очередной ходки, он поднял более двухсот тысяч баксов, по собственному признанию. Он знал уйму полезных людей из разных семей. Но Мирра был чокнутым. Люди с ним общались из страха, а в душе его ненавидели. Даже Майк Забелла, капитан Левши, терпеть Мирру не мог. В свою очередь, у Левши тоже имелись полезные контакты, он реже слетал с катушек, не создавал проблем для других и умел дружить. За все это он пользовался уважением в преступных кругах, и я пришел к выводу, что надо держаться Левши.

Впрочем, судьба все решила за меня.

Однажды я заглянул в клуб и застал Левшу за телефонным разговором:

— О, Донни! С тобой кое-кто поболтать хочет.

Кого черт дернул позвонить в клуб и спросить меня, подумал я. На проводе оказался Джилли:

— Левша спрашивал за