Сделать это оказалось невероятно тяжело, подобного унижения я не испытывал со школы, класса с шестого, когда старшеклассник по кличке Балда отобрал у меня мелочь и дал по шее… Когда бриан взяли нас в плен, все случилось слишком неожиданно или я был слишком ошеломлен, но тогда я почти ничего не почувствовал.

А сейчас мне было невероятно стыдно — перед собой и перед теми, кто пошел за мной.

— Стой тихо! — велел тот же шавван, и меня деловито охлопали, обыскали все карманы, сдернули с пояса нож, а затем приказали снять рюкзак и шлем.

Я непокрытой головой я ощутил себя голым, только в этот момент осознал, насколько привык к этой тяжести на макушке. Меня поставили лицом к стене, краем глаза я увидел, что дальше выстроили остальных — рядом Зара и Нара, дальше от меня Дю-Жхе, Билл, кто-то еще, Юнесса.

Рокот танковых моторов стих, вертолет, судя по тишине, тоже исчез куда-то.

Что сделают с нами дальше? И правда будут разбираться, кто мы такие и зачем? Наверняка нет, просто загонят скопом в какой-нибудь лагерь или расстреляют по-быстрому, чтобы не возиться.

— Очень интересно, — сказал кто-то за моей спиной. — «Гнев Гегемонии», надо же. Откуда только взялись? Его ведь сбили, если не ошибаюсь?

— Не ошибаешься, — подтвердил второй голос, услышав который, я вздрогнул. — Конкретно сбили. В этих обстоятельствах крайне удивительно встретить его бойцов в Столице… не так ли, центурион Андреев?

— Так точно, — ответил я.

— Повернись, — скомандовал он.

Трибун — уже старший — Геррат ничуть не изменился с того дня, как мы расстались: мерзкие усишки на желтоватом лице, чешуйки на лбу, бесстрастный, точно у рыбы, взгляд. Разве что вырядился в более совершенную бронезащиту вроде той, которой щеголяли специальные части.

— Остальных уведите в накопитель, — велел он. — А этого я забираю. Мы поговорим. Вещи его где?

Я смотрел на Геррата с бессильной ненавистью, очень хотелось броситься на него и свернуть шею: сейчас он отберет у меня Обруч, все это время благополучно валявшийся у меня в рюкзаке, затем попытает меня всласть, голыми руками или каким хитрым прибором, ну а напоследок прикажет убить или прикончит сам.

— Пойдем, Егор, — буднично произнес он, вешая на плечо мой рюкзак.

И Геррат зашагал к стоявшему неподалеку маленькому транспортеру такой модели, какой я раньше не видел; мне он напомнил инкассаторский автомобиль. Не оглянулся, ни на миг не усомнился, что я пойду следом, что не попытаюсь напасть на него сзади с голыми руками.

Клацнула открывшаяся дверь, трибун протиснулся внутрь и подвинулся, давая мне место.

— Залезай, — велел он таким тоном, словно приглашал друга на экскурсию по городе. — Нам есть что обсудить.

— И что, даже рук не свяжете? — спросил я.

— А зачем? — Геррат огладил усики. — Не думаю, что мы враги. Дверь закрой за собой.

Внутри обнаружились два сидения друг напротив друга, и между ними стол с закрепленным на нем блоком связи. Едва я прикрыл дверцу, как вспыхнул свет, призрачный, зеленоватый, и трибун откинулся на спинку, стащил собственный шлем и пригладил белесые волосы.

— Неожиданная встреча, ведь так? — проговорил он. — А теперь расскажи — зачем это? Почему ты дезертировал так внезапно и увел с собой остальных? Что произошло?

Я смотрел на него, и злобные, ядовитые ответы так и просились на язык.

Я все так же ненавидел Геррата, не мог простить ему те муки, через которые прошел только из-за него, дурацкие обвинения, мыслещуп, карцер, допросы, охоту на меня и все прочее… Но я не мог его не уважать — он шел на все это не ради себя, не ради собственной карьеры или низменных инстинктов, он пытался спасти свою страну и помочь своему ребенку. Последнее вообще вызывало у меня странное сочувствие — никогда не думал, что к одному человеку можно испытывать все это одновременно.

И сейчас я в его власти, но трибун не попытался эту власть сразу показать.

— Ну, — я облизал пересохшие губы. — Мою дочь и жену взял в заложники кое-кто…

Не знаю, почему я ему доверился и решил сказать правду, может быть потому, что вранье не имело смысла? Геррат знал меня как облупленного, и он мигом понял бы, что я несу ерунду, и тогда бы уж точно от задушевных разговоров перешел бы к обычным методам Службы надзора.

— А вон там, — я показал на рюкзак. — Сияющий Обруч. Мне нужно вылечить дочь. Потом я готов отдать его. Но сейчас… — я снова облизал губы. — Оставьте его мне. Пожалуйста.

Глава 13

Чуть ли не впервые за все время знакомства я увидел на лице Геррата удивление. Приподняв брови, он осмотрел меня с головы до ног, словно проверяя — вправду ли имеет дело с Егором Андреевым или ему подсунули дешевую китайскую копию.

— Смело… — проговорил он, и подал мне рюкзак. — А покажи.

Я вытащил Обруч, блеснули драгоценные камни, закачались вуали-паутинки.

— Да, это он, — в голосе трибуна прозвучало благоговение.

Я видел, что ему хочется забрать драгоценный предмет, буквально вырвать у меня из пальцев, но он сдерживается.

— Убери, — буркнул он. — В данных обстоятельствах… да разрази меня гнев Гегемона!

Удивительно, но неуязвимый и невозмутимый контрразведчик выглядел растерянным, и это в момент, когда я находился в полной его власти.

— Кто украл твоих близких? — спросил Геррат.

— Вы мне не поверите, — сказал я. — Такая ботва, что их вроде бы давно не существует… Орден Трех Сил, который разогнал один из Гегемонов древности.

— Почему не поверю? — он пожал плечами. — Мы-то знаем, что он никуда не делся. Только вот чем занимается, и кто его конкретно возглавляет… это даже нам выяснить не удалось. И ты значит рванул сюда, в Столицу, чтобы вытащить своих? Это я могу понять. Смотри, в общем…

Он хлопнул ладонью по столу, и на том появилась карта окрестностей, куда лучшего качества, чем у Сонного. Я мигом узнал Отсутствие, квадрат Второго кладбища, зеленое пятно начинающегося от него леса, который на самом деле именовался «Реликтовой чащей».

— Мы вот здесь, — повинуясь рукам Геррата, карта двигалась, меняла масштаб. — Усиленная когорта под моим командованием зажата между Табгуном на северо-востоке и армейскими на юге… первый вроде как воюет за регентский совет, но на самом деле я в это не верю, а персонал военной базы точно держится приказов, которые велят им сражаться за дочь прежнего Гегемона, да покоится он в мире. Но для тех и других мы сейчас враги. Совершенно понятно,