– Но… – прошептала она. Я вздохнул и схватил ее за руку. Ну почему ей не сделать, как я сказал? – Нет! – Она пыталась вырваться от меня. – Нет. Пожалуйста, не надо.

Я схватил ее руки и подтолкнул вниз по лестнице. Для такой худой девушки она оказалась очень сильной. Роза, Мак и Лилия стояли внизу и ждали.

– Добрый вечер, цветы, – сказал я. Фиалка вся напряглась и ступила с лестницы на пол. – Принимайте Фиалку, пожалуйста, помогите ей устроиться. Я скоро приду ужинать. – Я отпустил ее и поднялся по лестнице. Надо было смыть с себя грязь.

* * *

Я принял душ и вернулся к девушкам, захватив с собой шерсть, которую просила Роза. У них аппетитно пахло картофельной запеканкой с мясом. Этот запах напомнил мне детство. Когда мне еще не было шести лет, мама готовила невероятно вкусные вещи. Все, конечно, изменилось в ту самую секунду, когда мы застали отца с той шлюхой. Этих сцен, когда семья сидит за столом, а мама с улыбкой раскладывает по тарелкам вкусную еду, мне не хватало больше всего.

– Добрый вечер, цветы, – сказал я, спустившись с лестницы.

– Добрый вечер, – ответили они все хором. Фиалка сидела на диване неподвижно, как статуя, и глядела в пол.

Я нахмурился.

– С Фиалкой все хорошо? – спросил я у Розы, которая по моему поручению должна была помочь ей у нас устроиться.

Роза кивнула.

– Она привыкает, но все будет хорошо.

Я улыбнулся. Конечно. Период привыкания.

– Так что с ужином?

– Готов, – она улыбнулась. – Фиалка, иди, садись. Ужин готов. – Лилия помогла Фиалке подняться и проводила ее к столу. Сердце у меня переполнилось кровью. Лилия совершенна, сейчас в ней есть все, о чем я мечтал. В заботах о поисках Фиалки и волнениях по поводу общенационального розыска Саммер я забыл следить за ее цветением. Теперь меня переполняло чувство вины.

– Ешь, Фиалка, – сказал я. Все уже доедали, но она к своему ужину едва притронулась.

Лилия подняла глаза от тарелки.

– Мне кажется, она не настолько голодна. Можем оставить, она потом съест. – Фиалка некоторое время плохо питалась и похудела. Одежда на ней будет висеть, как до сих пор висит на Лилии. – Она же здесь первый вечер, в конце концов, – добавила Лилия.

– Хорошо, потом. Но ты проследи, чтобы она все-таки что-нибудь поела. Ладно?

– Хорошо.

Я кивнул и вернулся к еде.

– А, да, Роза, твоя пряжа на нижней ступеньке.

Роза улыбнулась.

– Спасибо. Заберу ее после ужина.

Я доел и подождал девушек. Все будет хорошо. Все под контролем. Роза и Мак поднялись и стали убирать со стола. Лилия хотела помочь им, но я остановил ее.

– Идем, Лилия, – я шагнул вперед. Она уже показала себя внимательной и заботливой, именно такая женщина и нужна в семье. Теперь пришла моя очередь показать ей, как много она для меня значит.

Она подошла к двери. Поза напряженная, как если бы она не дышала, глаза широко раскрыты.

– Все хорошо, не нервничай, – сказал я и закрыл за нами дверь. – Расслабься, пожалуйста. Я не кусаюсь. Все будет идеально, разве не видишь? – Я подвел ее к кровати, и она села на край. – Ты принимала утром душ? – Она кивнула и улыбнулась, пригладив прядь светлых волос за ухом. – Девочка моя.

Она часто заморгала, из глаз капнуло несколько слезинок.

– Тихо, – прошептал я, расстегивая рубашку. – Не бойся. Я люблю тебя, Лилия.

Вторник, 18 января (настоящее время)

Я не могла пошевелиться. Дрожала так, что мышцы болели, кожа онемела. Я больше ничего не чувствовала. Все казалось ненастоящим. Я туго завернулась в простыню и держалась за нее так, будто это спасательный трос. От простыни пахло им. И от меня – тоже. Я отчаянно хотела избавиться от этого запаха, но мое чертово тело предательски не могло пошевелиться.

Издалека донесся чей-то голос, и я подняла голову.

– Лилия, Лилия, успокойся, все хорошо, – тихо сказала Мак. – Все будет хорошо. – Я открыла рот, собираясь что-то сказать, но сумела лишь застонать. – Не волнуйся, все будет хорошо. – Да не будет хорошо, черт возьми! – Помочь тебе дойти до ванной? – Я кивнула, и Мак помогла мне подняться. Я двигалась как зомби.

Кое-как мы добрались до ванной, но как я попала сюда, не помню. Я как будто находилась под водой, пол казался неровным, все вокруг плыло. Невозможно поверить в то, что со мной только что случилось. Я знала, что именно случилось, но это казалось нереальным.

Стоя в носках на полу в ванной, я смотрела в пол и все сильнее натягивала на себе простыню. Почему я ничего не чувствую? Даже не могу заплакать. А следовало бы. Мак включила душ и положила на край раковины чистое полотенце.

– Понадобится помощь – позовешь, ладно? – и она вышла, закрыв за собой дверь.

Отпустить простыню вроде бы несложно, но я не могла. Она единственная закрывала и защищала меня, я не могла с ней расстаться. Я сделала глубокий вдох.

– Ты сможешь, – сказала я себе. – Брось ее. И смой с себя его запах. – Сделав глубокий вдох, я выпустила край простыни, и она упала на пол.

Я встала под душ. Не терпелось избавиться от запаха его лосьона после бритья. Горячая вода стекала по телу, унося с собой его. Почему я не отбивалась? Я не хотела того, что случилось, но даже не попыталась это предотвратить. Готова ли я была расплатиться за это жизнью? Да. От сознания, что я ничего не предприняла, я презирала себя, чувствовала грязной. Если бы я сопротивлялась, то, по крайней мере, умерла бы с сознанием, что сделала все, чтобы ему помешать. Но теперь слишком поздно. Время не повернуть вспять, ничего не изменишь. Мне предстоит с этим жить. Я всхлипнула.

Это страх парализовал меня и лишил возможности сопротивляться. Ноги стали как ватные, я села на пол и заплакала. Схватила губку и начала бешено тереть кожу, пока она не стала ярко-красной. Все равно я чувствовала себя грязной, и никакая губка не помогла бы избавиться от этого ощущения.

Наконец я уже не могла больше прикасаться к коже, не морщась: так она болела. Тогда я бросила губку, встала и выключила воду. Заворачиваясь в полотенце, взвыла: хлопковая ткань терлась о кожу, причиняя невыносимую боль. Тело все еще дрожало, и, хоть я и приняла горячий душ, было очень холодно.

Стоило закрыть глаза, перед мысленным взором возникало его лицо. От его ласкового взгляда меня тошнило. Я поперхнулась, прижала ладонь ко рту, побежала в туалет и успела как раз вовремя, чтобы опорожнить желудок в унитаз.

– Лилия, – позвала из-за двери Мак. Она говорила так, будто я новорожденный ребенок. Я плотнее запахнула на себе полотенце. Сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Я не хотела, чтобы меня видели. – Можно войти? – Я пыталась ей ответить, но лишь тихо застонала. Потом села на унитаз и стиснула в руках полотенце.