Мак разбудила меня утром, погладив по голове.

– Лилия, – прошептала она. Саммер, Саммер, Саммер, Саммер! Я крепко зажмурилась, завернулась в одеяло и уткнулась лицом в подушку. Оставь меня в покое. – Слушай, все нормально. Не плачь. Он уже ушел, – сказала Мак. Я слышала, как она поставила что-то на тумбочку возле кровати. Подняв голову, я увидела кружку с чаем и тарелку с тостами. Я могу поесть прямо здесь? Он уже ушел?

– Что? – спросила я, часто моргая, чтобы избавиться от слез. До сих пор в спальне мы не ели.

– Он уже позавтракал. Мы сказали, что ты неважно себя чувствуешь и все еще спишь. Попробуй что-нибудь съесть, ладно? – я кивнула. Меня немного тошнило, но живот подводило от голода. – Я пойду. Нужно будет что-нибудь – зови. – Мак вышла из спальни и закрыла за собой дверь. Оставшись одна, я запаниковала, но постаралась успокоиться. С одной стороны, хотелось побыть одной, но с другой – я не чувствовала себя в безопасности. Никто из нас не может не опасаться за себя, вместе как-то спокойнее. Понятно, что он не появится здесь как по волшебству, но я все равно боялась. Мы же полностью в его власти.

Кутаясь в одеяло, которое, как мне казалось, защищает меня, я села и прислонилась спиной к стене. Чай я бы, пожалуй, выпила. Над кружкой поднимался пар. Я взяла ее и, сделав несколько глотков, почувствовала себя человеком. И все же моя бабушка была неправа: далеко не все можно поправить, выпив чашку чая. Пить чай – это нормально, а нормальное случалось в подвале не так уж часто.

Вчерашние события казались дурным сном. Неужели это действительно случилось? Если думать о чем-то долго-долго, оно начинает казаться нереальным. Особенно если это что-то страшное – просто невозможно поверить, что такое может быть на самом деле. Я знала, надо чем-то заняться, чтобы отвлечься от мрачных мыслей, но сил не было. Мою душу постепенно наполняла пустота. Саммер исчезала, а я цеплялась за эту беззаботную, упрямую девочку-подростка, не хотела отпускать ее. Не хотела превращаться в Лилию!

По коже пошли мурашки, тело содрогнулось от отвращения. Я вскочила с постели, схватила полотенце и одежду.

– Я в душ, – пробормотала я.

– Давай, – отозвалась Роза с дивана, где читала книжку.

Я включила горячую воду, села на пол и стала ждать, когда сольется холодная. Почувствую я себя когда-нибудь чистой? Не думай об этом… Саммер. Сняв пижаму, шагнула под душ. Вода обожгла кожу. Я стиснула зубы, положила руки на стену и попыталась вонзить в нее коротко остриженные ногти. Вода невыносимо горяча. Казалось, все тело облепили разъяренные пчелы, но я не двигалась.

Вся красная, я вышла из-под душа и осторожно завернулась в полотенце. Кожу саднило, места, соприкасавшиеся с мягкой тканью, болели особенно сильно – так, что на глаза наворачивались слезы. Зеркало на стене рядом с душем запотело. Хорошо, что я не вижу себя в нем. Раньше мои соседки по подвалу, без конца принимающие душ, казались мне ненормальными. Но теперь я подумала: может, это потому, что они просто чувствуют себя грязными.

Из вещей более-менее моего размера здесь были только белые хлопчатобумажные брюки и тонкий светло-зеленый топик с длинными рукавами. Я расчесала волосы щеткой – от корней до концов, и так сто взмахов. Этому меня еще в детстве научила мама. Для меня это была игра: я громко и радостно выкрикивала числа. Как же хочется вернуться в детство – туда, где, сидя на коленях у отца, я расчесывала свои влажные волосы.

– Лилия, у тебя все нормально? – спросила Роза, когда я вышла из ванной. Я кивнула, хотя чувствовала себя не нормально, а совсем наоборот.

Роза поднялась с дивана, мы с Мак на него сели. У меня было подозрение, что на определенные темы Мак не хочет говорить при Розе, но я не понимала, то ли она не доверяет ей, то ли не хочет огорчать.

– Это пройдет, точно тебе говорю.

– Пройдет?

– Будешь чувствовать себя иначе. Станет… терпимо. Мне это тоже противно, Лилия. Сейчас надо просто придумать, на чем сосредоточиться. – Честное слово, я пыталась. – Я, например, мечтаю о том, какой мне хотелось бы сделать свою жизнь, и на эти несколько минут я – в другом мире, – она улыбнулась своим мыслям.

– И какой бы ты хотела сделать свою жизнь?

– Счастливой, – просто ответила она. – Представляю себе, что живу в красивом маленьком домике. Его стены увиты плющом. И сад такой же красивый, в нем клумбы с яркими цветами. Еще есть овощные грядки. Мой муж – хороший человек, он много работает, чтобы его семья ни в чем не нуждалась, а я сижу дома с нашими детьми. Представляю себе, как буду носить беременности, как будут выглядеть наши дети и семейные торжества, как мы будем играть в саду. И мы счастливы, знаешь? Действительно счастливы.

Я слабо улыбнулась.

– Да, красивая мечта. – Я сама раньше мечтала о том, чтобы жить в Лондоне, в огромной квартире, получать большую зарплату и чтобы вокруг было много коктейль-баров. Сейчас я бы согласилась на что угодно, даже на картонную коробку, лишь бы выйти из этого подвала.

– Ты знаешь, это глупо, но домик и семья, – сказала Мак, – это все, что мне надо. Никогда не хотела ничего иного.

Я покачала головой.

– Это не глупо. Все это еще может у тебя появиться. – Надо только отсюда выбраться. Мак мечтает о счастливой жизни, но заставит ли ее эта мечта помочь мне? С ее помощью я бы могла что-то сделать с Клевером. И Фиалка, без сомнения, приняла бы в этом участие.

Мак вздохнула и покачала головой.

– Не может, Лилия. Это всего лишь мечта. Хочешь еще чаю? – Прежде чем я успела ответить, она подошла к электрочайнику. Кипящая вода. Мы могли бы ошпарить его кипящей водой.

– Лилия, тебе положить третий кусок сахара?

С какой стати она предлагает мне третий кусок сахара? Я нахмурилась.

– Нет, спасибо.

Мак улыбнулась и стала заваривать чай. Ей бы заваривать чай для мужа и разливать по стаканам сок для детей. Она заслуживает такой жизни. Я откинулась на спинку дивана и впервые осознала, что не только я здесь страдаю. Когда Клевер похитил Розу и Мак, у них не было семей, но это не значит, что они не мечтали их завести. Они могли бы завести их сейчас, если бы не сидели в подвале.

Передо мной появились чай и тост. Свежий ли это тост или оставшийся от завтрака? Впрочем, неважно.

– Спасибо, – я откусила кусочек, но желудок не принимал пищу, меня затошнило. Я слишком отвратительно себя чувствовала, чтобы есть.

Новая Фиалка открыла дверь спальни и с опаской, лихорадочно осматриваясь, вышла в главную комнату.

– Все нормально, – прошептала я. Боже мой, я уже веду себя как Роза и Мак, даю новой девушке ложную надежду. Фиалка подошла к дивану и села на его подлокотник.

– Она еще не сказала ни слова, – шепнула Мак мне на ухо, – не хочет говорить с нами, не хочет нас слушать. – Вероятно, потому, что не хочет слышать того, что ты намерена ей сказать. Фиалка все еще не оправилась от вчерашнего потрясения и широко раскрытыми глазами осматривала комнату. При воспоминании о смятении, растерянности и ужасе, пережитых мною в первые дни в подвале, мне стало тяжело дышать. Фиалке нужен друг, человек, который понимает ее, а не тот, кто твердит, что надо все терпеливо сносить и быть сильной.