– Только ты не всех поставила на свои места, –сказала мисс Марпл.

– Да? А насчет кого я ошиблась? Насчет Джулии? «Джулиятомная – особа темная».

– Три шиллинга шесть пенсов! – рявкнула хмураяофициантка, неожиданно вынырнув из полумрака. – И скажите на милость,миссис Хармон, – при этих словах ее грудь заходила ходуном под синимипташками, – почему вы обозвали меня «темной особой»? Да, моя теткавступила в секту «Особых людей», но я-то всегда была правоверной англиканкой,вам это может засвидетельствовать преподобный Хопкинс!

– Бога ради, простите, – сказала Банч. – Япросто процитировала слова одной песенки. И это вовсе не о вас. Я понятия неимела, что вас зовут Джулия.

– А, ну тогда это просто совпадение, – смягчиласьофициантка. – Я, конечно, не думала, что вы хотели меня обидеть, но вытоже поймите… я услышала свое имя и решила, что вы обо мне. А когда человекукажется, что речь идет о нем, то вполне естественно подойти и послушать.Спасибо!

Oна взяла чаевые и удалилась.

– Тетя Джейн, – у Банч округлились глаза, –не надо так расстраиваться. Что с вами?

– Нет-нет, – пробормотала мисс Марпл. – Хотя…Быть не может! Для этого нет оснований…

– Тетя Джейн! Что вы?…

Мисс Марпл вздохнула, но тут же весело улыбнулась.

– Ничего, моя милая.

– Неужто вы догадались, кто убийца? – ахнулаБанч. – Ну, скажите, кто?

– Понятия не имею. У меня промелькнула какая-то мысль,но тут же исчезла. Эх, если б я знала! У нас так мало времени. Катастрофическимало.

– Что значит «мало»?

– Пожилая леди из Шотландии может умереть в любуюминуту.

Банч изумленно уставилась на мисс Марпл:

– Вы что, и вправду верите в Пипа и Эмму? Вы считаете,что это они… и что они попытаются снова?

– Конечно, попытаются. – Мисс Марпл говориларассеянно. – Если один раз уже попытались, то почему бы не попробоватьснова? Когда решаешь кого-то убить, не будешь останавливаться из-за того, чтопервая попытка не удалась. Особенно если ты совершенно уверен, что тебя неподозревают.

– Но Пипом и Эммой, – сказала Банч, – могутбыть только Патрик и Джулия. И возраст подходящий, и это единственные брат ссестрой!

– Ах, милая, если бы все было так просто! Тут возможныразные варианты. Это может быть жена Пипа, если он женат, или муж Эммы. Крометого, у них есть мать… хотя и не прямая наследница, но тоже стороназаинтересованная. Раз Летти Блэклок не видела ее тридцать лет, она вполне можетее не узнать. Пожилые женщины так похожи между собой. Вспомни, как миссисУизерспун получала пенсию за себя и за миссис Барлетт, хотя миссис Барлеттдавным-давно померла… А мисс Блэклок тем более близорука. Разве ты не замечала,как она щурится? И потом, существует еще и отец близнецов, Дмитрий Стэмфордис.По всей вероятности, большой мерзавец!

– Но он ведь не англичанин!

– По происхождению – да. Однако он вовсе не обязательноговорит на ломаном английском или бурно жестикулирует. Я думаю, он вполнедостойно сыграл бы роль… ну, скажем, полковника, служившего в Индии.

– Вы так считаете?

– Я ничего не считаю, моя милая, ей-богу, ничего! Япросто вижу, что тут пахнет деньгами. Огромными деньгами! И боюсь, мне слишкомхорошо известно, на какие чудовищные преступления идут люди, чтобы заполучитькапитал.

– Да, такие люди, как вы описали, пойдут, –сказала Банч. – Но ведь это не принесет им счастья? В конечном итоге непринесет?

– Не принесет, но, как правило, люди об этом неподозревают.

– Вообще-то их можно понять. – Банч улыбнуласькроткой, чуть виноватой улыбкой. – Им кажется, что они станут совсемдругими… Даже я иногда поддаюсь искушению. Начинаешь себя убеждать, что,разбогатев, сможешь заниматься благотворительностью… Строишь планы… видишь всвоих фантазиях детские приюты, усталых матерей, которым ты будешь помогать…мечтаешь отправить на отдых за границу старушек, которые много поработали насвоем веку…

Лицо Банч помрачнело, в потемневших глазах читалосьстрадание.

– Я знаю, о чем вы думаете, – сказала она. –Вы думаете, я еще порочнее их, потому что по-детски себя обманываю. Люди,желающие денег только для себя, прекрасно знают себе цену. Но начнипритворяться, будто хочешь творить добро, и очень скоро внушишь себе, что небудет греха, если ты из-за денег кого-нибудь убьешь…

Но затем взгляд ее прояснился.

– Все-таки я бы не стала! – сказала она. –Нет, честное слово, я бы никого не смогла убить. Даже дряхлого старика, илинеизлечимо больного, или самого страшного злодея в мире. Даже какого-нибудьшантажиста или… самого последнего подонка. – Банч осторожно выудила изкофейной гущи муху и положила ее на столик обсыхать. – Ведь люди любятжизнь, правда? И мухи тоже. Даже старики или тяжелобольные, которые почти не всостоянии доковылять до ворот, чтобы погреться на солнышке. Джулиан уверяетменя, что такие люди любят жизнь еще сильнее, чем здоровые и молодые. Онговорит, им труднее умирать, они сопротивляются еще отчаяннее, чем мы. Я тожелюблю жить… не просто быть счастливой, развлекаться, весело проводить время, авообще жить… вставать и чувствовать каждой клеточкой, что я еще здесь, чтозавод еще не кончился. – Банч осторожно подула на муху, та задрыгаланожками и улетела. – Не волнуйтесь, тетя Джейн, – подытожила Банч. –Я никогда никого не убью.

Проведя ночь в поезде, инспектор Краддок сошел на маленькойстанции в Хайленде.

Поначалу он был удивлен, что богачка Гедлер, имевшаявозможность поселиться в фешенебельном лондонском квартале, купить поместье вХэмпшире или виллу на юге Франции, почему-то предпочла уединенную жизнь вШотландии. Ведь она наверняка лишена здесь светского общества и многихразвлечений. Неужели она не страдает от одиночества? Или миссис Гедлернастолько больна, что окружающая обстановка ей уже безразлична?

Краддока поджидала машина, большой старомодный «Даймлер» спожилым шофером. Утро выдалось солнечное, и по пути, все двадцать миль,инспектор любовался очаровательными пейзажами, хотя еще совсем недавно непонимал, почему миссис Гедлер предпочла одинокую жизнь в такой глуши. Он вызвалшофера на разговор, и разговор этот частично объяснил ему, что к чему.

– Мадам тут в детстве жила, сэр. Она ведь последняя вроду. Им с мистером Гедлером было тут лучше всего; он, правда, редко когда могвырваться из Лондона. Но уж если приезжал, то они резвились, точно малые дети.