Марк дома? Смотрит телевизор или читает газету? Подойди к нему и спроси, пригласил ли он гостей, заказал ли ресторан? И ты увидишь страх в его глазах. Он очень боится за тебя, моя маленькая Белка. Ты наденешь завтра утром белое платье, дурацкую шапку, поверь, ты будешь выглядеть во всем этом как пугало и будешь ждать, когда за тобой заедет лимузин и Марк повезет тебя в загс или в церковь. Знай, никто не приедет. Ты будешь ждать до самого вечера, а потом и еще тысячу лет. Как же хорошо, что ты читаешь сейчас это письмо и бедному Марку не придется с тобой объясняться. Послушайся моего совета. Собери чемоданы, упакуй бриллианты и поезжай к себе, у тебя же есть своя квартира. И, очень тебя прошу, оставь нас в покое…

А теперь самое главное. У нас с Марком будет ребенок. Это уже точно, я сделала анализы. Так что он теперь полностью мой. Ты не представляешь себе, как он ждал этого. И мы будем жить вдвоем. Время от времени будем приглашать Бориса, он заменит мне Захара. У нас будет теплая, веселая компания. Я прощаю тебя, моя дорогая подруга, прощаю тебе все то зло, что ты причинила мне. Прощаю смерть моего мужа Захара. Я понимаю тебя, потому что знаю, как ты любила его и как не могла больше вынести того, что он мой, а не твой муж…

Письмо путаное. Но ты, которая знаешь меня лучше других, поймешь, что я хотела тебе сказать. Деньги у тебя теперь есть, Марк щедрый мужчина, поезжай куда-нибудь, отдохни, найди себе другого и выходи замуж. Пока молода, пока волосы твои горят золотом, а глаза источают янтарный блеск. У тебя нежно-розовый природный румянец, точеная фигурка – предмет моей белой зависти, дивная маленькая грудь, стройные бедра… Как бы я хотела побыть хотя бы немного тобой…

Вот и все. Целую тебя.

Не поминай лихом.

Твоя Беатрисс».

Теперь я точно знала, кто убил Беатрисс.

Я позвонила Борису. Попросила срочно приехать.

– Что случилось, Белла? – спросил он меня участливым тоном, как если бы мы были с ним на дружеской ноге. Ни раздражения, ни злости, ни желания схватить меня и упечь в тюрьму не почувствовала я в его голосе. Разве что усталость.

– Борис, я знаю, кто убил Беатрисс, – сказала я тихо и прислушалась к звукам в трубке. Какое-то движение, тихий сдавленный стон и вздох. Вот бы узнать, что он подумал в ту минуту.

– Вот как? И ты можешь назвать мне имя этого человека?

– Разумеется. Но в ответ на одну услугу.

– Слушаю, – голос его взлетел высоко, верно, нервы сдали. Он затаил дыхание. Вообще перестал дышать.

– Ты должен показать мне подлинник или ксерокопию результатов вскрытия тела твоей жены.

Пауза. Потом сухо:

– Без проблем. Могу привезти прямо сейчас. Это так важно?

– Да. – Я тоже обошлась коротким ответом.

– Буду в течение часа. У меня к тебе, кстати, тоже есть одно маленькое дело.

Я отключила телефон и какое-то время сидела с письмом Беатрисс в руках. Сейчас все разрешится. Все встанет на свои места.

Голубая бархатная коробка лежала на столе рядом с потухшими в сумерках бриллиантами. Рядом я положила письмо Беатрисс, потом принесла еще одно. Разложила все на столе, как считала нужным.

Достала с антресоли чемодан, бросила его на пол в спальне и принялась аккуратно укладывать туда свои вещи. Сердце мое стучало медленно, грозя и вовсе остановиться. Под левой лопаткой закололо, потом боль переместилась в грудину. Снова затошнило. В сущности, мне не надо было очень уж много вещей. Белье, свитер, зубная щетка, ручка, блокнот… И еще поесть. На кухне я приготовила себе бутерброды, вскипятила воду и заварила в термосе чай. И никаких записок, писем, упреков. Все предельно просто. Я даже пожалела, что попросила Бориса привезти результаты вскрытия тела Беатрисс. Разве что ради любопытства…

Когда он позвонил, меня заколотило. Я едва доплелась до двери и открыла ее. Вид у Бориса был хмурый. От него сильно пахло одеколоном – молодой человек только что побрился; мой звонок, видимо, застал его врасплох, когда он, небритый и запущенный, упивался своим горем, уткнувшись в ночную сорочку Беатрисс и вдыхая начавший уже выветриваться запах своей любимой жены… Я так себе это отчетливо представила, что испытала чувство, похожее на стыд, как если бы на самом деле подсмотрела эту интимнейшую картину из жизни молодого вдовца. Беатрисс бы умерла со смеху, если бы увидела Бориса в эту минуту. Дьяволица Беатрисс.

– Вот. – Борис протянул мне папку с документами.

– Входи. Кофе хочешь?

– Валяй.

От этого «валяй» мне стало и вовсе не по себе. Закадычные друзья. Друг семьи. Свой парень. И тени не осталось от того Бориса Пожарова, что грозил мне ночью всеми карами за то, что я пристрелила его женушку.

Зажав под мышкой папку, я отправилась на кухню, по дороге прикрыв дверь спальни, где на ковре стоял уже упакованный и запертый на замок чемодан. Позвала гостя за собой. Слышала, как он разувается, пыхтит. Мальчишка. Беатрисс, что ты сделала с ним? Что за удовольствие издеваться над людьми, которые так преданы тебе?

Пока шумел электрический чайник, разогревая воду для кофе, я раскрыла папку и быстро пробежала глазами документы в поисках интересующей меня информации. Отыскав в сложном, полном медицинских терминов тексте эксперта слово, которого я боялась больше всего, я отшвырнула от себя листы, как если бы они были заражены опасной инфекцией. Даже Борис вздрогнул. Удивился одним взглядом, но ничего не спросил.

– Борис, это я застрелила ее, – сказала я, не отрывая глаз от его лица. – Я. И я готова все написать, как было. Можешь звонить следователю, кому угодно…

– Как это – ты? – Брови Бориса взлетели вверх, по лицу его было нетрудно догадаться, что такого поворота дела он не ожидал. Он не был готов к тому, что убийцу Беатрисс ему выдадут прямо сейчас, на блюдечке. – Изабелла, не дури.

Меня уже который раз поразил тот свойский, дружеский тон, который сохранился у Бориса даже в тот момент, когда я призналась ему в убийстве! Откуда ему взяться? Подумалось, что Борис мог быть знаком со мной заочно, из разговоров с братом…

– Ты издеваешься надо мной? – Он смотрел на меня, не в силах понять, серьезно я говорю или задумала что-то, о чем он не догадывается.

– Борис, той ночью я действительно отказалась ехать вместе с ней к вам домой, я попросила остановить машину и вернулась. Но потом поняла, что должна непременно быть рядом с ней. Я боялась за нее. Приехала, позвонила. Она долго не открывала, а когда открыла, это была уже не та Беатрисс, которую я так любила. Я видела перед собой больного человека. Сумасшедшую женщину. В руке у нее был пистолет. Она сказала мне, что любит Марка, что у нее с ним связь. Что она ждет от него ребенка. И что я, наконец, единственное препятствие. Захара-то она уже убрала. Она хотела застрелить меня, но я бросилась на нее, повалила на пол, мы боролись. И когда прозвучал выстрел, я не была уверена, что пуля вошла не в меня. Мы обе были невменяемы. Мы, любившие друг друга больше всех на свете, потеряли рассудок. Но она люто возненавидела меня. Я же боролась за свою жизнь. Когда я поднялась с пола, то увидела, что Беатрисс мертва. Я протерла полой ее пеньюара пистолет и вложила ей в руку. Вот и вся, собственно, история. Понимаешь, завтра я выхожу замуж за Марка, но мне бы не хотелось ломать ему жизнь. Он еще слишком молод, чтобы клясться мне в вечной любви и верности, я не хочу связывать его. Я так решила, поэтому и позвонила тебе. Собралась. Пойдем, я покажу тебе кое-что…