льды, пока 14 августа не подошли наконец к входу в Гудзонов пролив. Но в проходах между островами Дигс было так много льда, что нам не оставалось ничего иного, как забросить якорь на льдину. 15 августа выпало много снегу, и дикие гуси начали поспешно возвращаться на юг.

Держа курс на восток, мы вышли Гудзоновым проливом в открытое море, где нас встретили шторм и гроза. 4 сентября начался проливной дождь и ветер, достигавший силы урагана, так что нам пришлось беспрерывно откачивать воду. К вечеру ветер начал постепенно стихать. Вконец измотавшись при откачке воды, мы шли всю ночь без парусов, чтобы хоть немного отдохнуть, когда удавалось отойти от помп. 11 сентября снова разразился шторм и наш фок сорвало. Нам стоило немало труда, чтобы втроем установить его на место, когда судно было уже наполовину заполнено водой.

13 сентября, по моим расчетам, мы были на долготе Шетландских островов, как вдруг показался корабль. Мы подошли к нему так близко, что мне удалось переговорить с находившимися на борту людьми, и я попросил их оказать нам помощь. Но, хотя я дважды ставил свое судно рядом с этим кораблем, его экипаж не мог нас выручить — такой силы достиг ветер.

Так бились мы до 20 сентября, когда показались берега Норвегии. К вечеру следующего дня мы вошли в бухту, где бросили якорь. Но пришвартоваться не удалось, ибо у нас не было лодки, с которой можно было бы перебросить швартов на берег. Позднее вечером случайно появился какой-то крестьянин и мне удалось заставить этого человека подойти к судну на лодке и помочь забросить швартов на берег лишь после того, как я пригрозил пристрелить его.

Наше судно было теперь в безопасности, и мы наконец вернулись в христианскую страну. От столь великой радости слезы хлынули из наших глаз, и мы возблагодарили господа, по чьей милости испытали такое счастье в конце нашего плавания.

Чудовищные испытания, постигшие Мунка во время этого плавания, когда на его глазах погиб 61 человек, сломили бы дух любого заурядного человека. Но не таков был Мунк, чтобы превратиться в сухопутную крысу. К возвращению Мунка Тридцатилетняя война была уже в полном разгаре, и почти немедленно после плавания по Гудзонову заливу он снова вышел в море в чине командора датского военно-морского флота. Его заслуги были столь велики, что к 1628 году он стал адмиралом датского флота. В том же году, в зените своей славы, он скончался в возрасте 49 лет.

Мунк умер, так и не исполнив задуманного. До последних дней жизни он мечтал совершить еще одно плавание на северо-запад. Если бы Мунк не был таким отличным командором военного флота и если бы война не поглощала все внимание и все средства короля Кристиана, Йенс, несомненно, предпринял бы и второе плавание. Ведь планы новой экспедиции были уже полностью им разработаны. Возможно, что второе плавание во льдах увенчалось бы вполне заслуженным успехом и сгладило бы мрачные воспоминания о пережитой трагедии.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Рискованное плавание капитана Джемса

После экспедиции Мунка наступил десятилетний перерыв в исследованиях Северо-Запада. Если вспомнить о трагедии, пережитой этим мореплавателем, то приходится удивляться, что перерыв не был в пять раз дольше. Впрочем, уже в 1631 году из Англии в Гудзонов залив было послано две экспедиции, причем перед ними ставилась одна и та же цель — найти проход на запад.

Одну из этих экспедиций финансировала группа лондонских купцов (возглавить ее предложили капитану Льюку Фоксу[59] или «северо-западной лисице», как он предпочитал себя называть). Вторую же снарядила компания бристольских купцов. Бристольцы, видимо, отважились на это предприятие в основном в пику лондонским купцам. Ведь тогда, как и в наши дни, валийцы считали, что любое дело, за которое бы ни взялись жители Лондона, им удастся выполнить с большим успехом.

Мы мало знаем о жизни Джемса, до того как он отправился в экспедицию. Точно известно, что он был валийцем и, несомненно, образованным человеком. В одном источнике о нем говорится как о «богатом адвокате». Не правда ли, довольно неожиданная профессия для арктического исследователя. Впрочем, к счастью, Джемс был также неплохим навигатором и хорошим рассказчиком.

Однако, как это явствует из журнала Джемса, он относился к числу тех исследователей земного шара, которых с особым упорством преследовали всяческие злоключения.

Джемс и Фокс покинули Англию один через месяц после другого. Но по редчайшему совпадению они встретились ненадолго у западных берегов Гудзонова залива. Фокс там не зазимовал, а поспешил вернуться домой, где написал едкую и довольно забавную книгу, в которой ничего не оставляет от бедного Джемса как судоводителя и исследователя. Но мнение Фокса о Джемсе, как, впрочем, и суждения многих позднейших историков, не слишком справедливо. Джемс хотя бы осознал, что почти нет никаких шансов найти судоходный Северо-западный проход, начинающийся от Гудзонова залива. С этим выводом никто не соглашался даже на протяжении значительной части XIX века. Кроме того, этот мореплаватель самостоятельно исследовал и нанес на карту не меньшую часть побережий Гудзонова залива и залива Джемса, чем другие его современники, в том числе и Фокс[60].

Вот собственноручный отчет Джемса о злоключениях 70-тонного судна «Генриетта-Мария», которое после едва не закончившегося катастрофой перехода через Гудзонов пролив вышло в одноименный залив в конце июля. Здесь приводится отрывок, начинающийся с этого момента.

НЕБЫВАЛОЕ И ОПАСНОЕ ПЛАВАНИЕ КАПИТАНА ТОМАСА ДЖЕМСА

В ГУДЗОНОВОМ ЗАЛИВЕ

28 и 29 июля 1931 года мы так крепко застряли во льдах, что, несмотря на постановку всех парусов и сильный порывистый ветер, судно оставалось столь же неподвижным, как если бы попало в сухой док.

В этот день впервые команда начала роптать, полагая, что нам не удастся продвинуться ни вперед, ни назад. Ночи становились все длиннее, причем с наступлением темноты начинался сильный мороз. Поэтому мы не могли двигаться среди льдов ни ночью, ни днем при густом тумане. Я всячески старался успокоить и ободрить людей. Чтобы отогнать от себя мрачные мысли,