несоответствием численности болгар и румын, которых предстояло обменять. По их оценкам, после территориальных потерь лета 1940 г. на территории Румынии проживало приблизительно около 80 тыс. этнических болгар, в то время как, согласно болгарским источникам, по данным переписи 1926 г., на территории Болгарии этнических румын (вместе с арумынами) насчитывалось 69 080[346]. Румыны подозревали, что болгары ведут нечестную игру и что в действительности этнических румын в Болгарии было гораздо больше: 80 тыс. человек, как считал румынский посол в Софии Виктор Кэдере, или даже 300 тыс., как настаивал глава Культурного общества румын Болгарии «Тимок» (с резиденцией в Румынии) Флореску[347]. Однако достоверно установить национальную принадлежность многих тысяч граждан Болгарии представлялось невозможным. Как рапортовал в Бухарест Виктор Кэдере, болгары не позволили бы создать смешанные комиссии для установления истины, в то время как культурные общества румын в Болгарии были слишком слабы, чтобы оказать какую-либо помощь в этом предприятии. Следовательно, можно было действовать только «на основе индивидуальных петиций» добровольных эмигрантов. Однако учитывая, что по причине «неблагоприятных условий» этнические румыны в Болгарии были лишены «чувства этнической солидарности», продолжал В. Кэдере, было весьма вероятно, что не все этнические румыны – граждане Болгарии решатся такие петиции подать. Самые богатые и работоспособные лица, скорее всего, останутся в Болгарии, в то время как бедняки решатся эмигрировать. Эти люди могли бы стать для государства обузой.

Итак, начав за здравие – «идея полного обмена населения является национальным императивом», – В. Кэдере кончил за упокой, заключив, что в данном конкретном случае надо было действовать осторожно. Его предложение состояло в том, чтобы потребовать эмиграции этнических румын из Кадрилатера, да и то не всех, а лишь осевших там после Первой мировой войны колонистов. Старожилы румынского происхождения могли оставаться на юге Добруджи[348]. Предложение В. Кэдере шло вразрез с принципом «полного обмена населением», столь дорогим сердцу М. Манойлеску, поскольку оно предполагало, что обмену подлежали лишь те жители южной Добруджи, которые вынуждены были бы эмигрировать из Болгарии даже и в том случае, если бы обмена не было, в особенности недавние колонисты, расселенные на экспроприированных у местного населения землях. Несомненно, этим лицам угрожали преследования, если бы они остались в Болгарии. Однако А. Крецяну тотчас же согласился с предложением В. Кэдере, и 20 августа его одобрил, с некоторыми оговорками, даже М. Манойлеску. Согласно новой румынской формуле, эмиграция должна была быть обязательной для болгар из Румынии и румын из Кадрилатера «до совпадения численности» высылаемых. Это означало, что, поскольку этнических румын в Кадрилатере было больше, чем болгар в северной Добрудже, Бухарест стремился зарезервировать за собой право выслать дополнительное число этнических болгар из остальной части Румынии для уравнения их числа с количеством перемещаемых из южной Добруджи этнических румын[349].

Однако к этому времени болгары, первоначально согласившиеся с обязательным обменом населением, изменили свою позицию. Члены болгарской делегации Светослав Поменов и Т. Теодоров объяснили А. Крецяну соображения Софии следующим образом. Во-первых, вследствие проигрыша Второй Балканской (1913) и Первой мировой войн Болгария была вынуждена принять множество беженцев с Балкан; был у нее и опыт обмена населением с Грецией[350]. София знала, что массовые перемещения населения неизбежно вели к многочисленным человеческим трагедиям и что последствия обмена населением на практике мало отличались от простого изгнания этнически неугодных. Как заявил Теодоров, когда «обмененные» с Грецией этнические болгары прибыли в Болгарию, они были не в лучшем состоянии, чем беженцы из других районов Балкан. Во-вторых, перемещенное болгарское население сталкивалось с чрезвычайными трудностями при попытках получить компенсацию за оставленное в Греции имущество, хотя она и предусматривалась договором об обмене. В-третьих, у Болгарии не было достаточно территории, чтобы приютить всех болгар из Румынии. Болгарское правительство действительно ожидало, что румынские колонисты покинут юг Добруджи, тем самым освободив значительные земельные угодья, но болгарское государство уже обязалось вернуть эту землю прежним владельцам, так что размер свободных земельных площадей, на которых можно было бы разместить прибывших из Румынии лиц, был бы незначительным. И наконец, болгарское правительство не было заинтересовано в исходе этнических румын из Болгарии, поскольку считало их лояльными гражданами своей страны[351].

Новая позиция болгар состояла в том, чтобы производить все обмены населением на добровольной основе. Это предложение, разумеется, было в их интересах, поскольку румынские колонисты наверняка покинули бы юг Добруджи, а земли были бы возвращены бывшим болгарским хозяевам. С другой стороны, если бы эта идея была принята, Болгария не была бы обязана принять большое количество этнических болгар из Румынии, поскольку многие из этих последних предпочли бы остаться в местах своего постоянного проживания. Столкнувшись с сопротивлением болгар и под сильным давлением со стороны Германии, требовавшей немедленно закончить спор, румыны еще раз изменили свою позицию. А. Крецяну предложил ограничить обязательный обмен только югом и севером Добруджи с оговоркой, что этнические румыны, проживавшие в южной части Добруджи, должны были иметь право остаться там после уступки провинции Болгарии. А. Крецяну также настаивал, чтобы одновременно с основным договором был подписан отдельный пакт касательно защиты меньшинств в обеих странах. С идеей ограничить обмен Добруджей болгары согласились, но отвергли право этнических румын не покидать южную Добруджу, а также отказались подписать договор о защите меньшинств. Они предложили также, чтобы в договоре об обмене населением была предусмотрена возможность проведения в дальнейшем добровольного обмена населением для жителей других провинций обеих стран. М. Манойлеску 26 августа принял это последнее предложение болгар, но продолжал настаивать на одновременном подписании договора о защите меньшинств. Он был настолько рассержен упрямым отказом болгар принять подобный договор (он подозревал, что они хотят «этнически уничтожить» румын – граждан Болгарии), что даже пригрозил прервать переговоры[352]. На самом деле отказ болгар подписать отдельный договор в отношении меньшинств основывался главным образом на их подозрениях по поводу румынских намерений: они опасались, что такой договор предоставил бы Бухаресту законный предлог для вмешательства во внутренние дела Болгарии и даже, кто знает, в определенной ситуации для предъявления претензий на болгарскую территорию, где проживало румынское меньшинство[353].

Но румыны были не в том положении, чтобы угрожать, и вскоре отозвали свое требование. Но когда казалось, что всё уже готово к подписанию договора, болгары вдруг поняли, что А. Крецяну обвел их вокруг пальца: хотя обмен ограничивался Добруджей, его текст не содержал указания на число подлежащих обмену лиц. Как заявил С. Поменов А. Крецяну всего за два часа до церемонии подписания, болгары исходили из того, что число этнических болгар, которые должны