Таппенс, занятая своими мыслями, не обратила на неевнимания, а поспешила в дом и по ступеням – наверх к себе в комнату. Отворивдверь, она оторопело остановилась на пороге: у окна темнела высокая женскаяфигура.

– Господи, – недоуменно проговорила Таппенс. – Шейла?

Девушка шагнула ей навстречу. Вблизи Таппенс разглядела ееяснее, увидела, как горят ее глубоко посаженные глаза на трагическом, белом какмел лице.

Шейла произнесла:

– Я рада, что вы пришли. Я ждала вас.

– Что случилось?

Голос Шейлы прозвучал ровно, без выражения:

– Арестовали Карла.

– Кто? Полиция?

– Да.

– О господи!

Таппенс с горечью ощутила собственную беспомощность. Как нитих был голос Шейлы, Таппенс отчетливо понимала, что делается у той в душе.Заговорщики они или нет, но эта девушка любит Карла фон Дейнима, и отсострадания к этому юному существу у Таппенс больно сжалось сердце.

Шейла спросила у нее:

– Что мне делать?

Вопрос прозвучал так простодушно и безнадежно! Что моглаТаппенс ей ответить?

– Дорогая моя, – вздохнула она.

Шейла проговорила медленно, врастяжку, будто запелапогребальную кельтскую песнь:

– Его увезли. Я больше никогда его не увижу. – И тут жеперешла на верхний регистр: – Что мне делать? Что мне делать?

Она упала на колени у кровати и горько зарыдала.

Таппенс погладила ее по темным волосам, потом сглотнула ислабым голосом произнесла:

– Может быть... может быть, это не так. Возможно, его просторешено интернировать. Ведь он же все-таки иностранец, приехал из вражескойстраны.

– Они этого не говорили. Сейчас они обыскивают его комнату.

Таппенс неуверенно сказала:

– Ну что ж. Если там ничего не найдут...

– Конечно не найдут! Что они могут там найти?

– Откуда мне знать. Я думала, может быть, вы знаете?

– Я?

В этом единственном слове прозвучало такое искреннее,неподдельное, высокомерное недоумение, что Таппенс сразу отбросила мысль о том,что Шейла Перенья может быть его соучастницей. Эта девушка ничего не знает. Иникогда не знала.

Таппенс сказала:

– Если он невиновен...

Шейла перебила ее:

– Какая разница? В полиции ему состряпают дело.

Таппенс возразила:

– Что за вздор, моя милая? Это совершенная неправда.

– Английская полиция способна на все. Так говорит мама.

– Ваша мама может так говорить, но она неправа. Уверяю вас,что это неправда.

Шейла взглянула на нее с сомнением, но, помолчав, сказала:

– Ну хорошо. Раз вы так считаете. Я вам доверяю.

Таппенс стало неловко. Она сказала с упреком:

– Вы слишком легко доверяете людям, Шейла. Может быть, вынапрасно доверяли Карлу.

– Значит, вы тоже против него? Я-то думала, вы к нему хорошоотноситесь. И он так считал.

Трогательные юные создания, полагающиеся на симпатию другихлюдей! К тому же это правда, Таппенс действительно симпатизировала Карлу. Ипродолжает симпатизировать.

Она устало произнесла:

– Поймите меня, Шейла, хорошее или плохое отношение тут нипри чем. Наша страна воюет с Германией. Есть много способов служить своейстране. Один из них – сбор информации, работа в тылу врага. Эта работа требуетотваги, потому что, когда ты пойман, – голос Таппенс дрогнул, – тебе конец.

– Вы думаете, что Карл?.. – не договорила Шейла.

– ...служит таким образом своей стране? Разве этого не можетбыть?

– Нет, – ответила Шейла.

– Понимаете, тогда он должен был приехать сюда под видомбеженца, выказывать резко-антинацистские настроения, ну и собирать информацию.

Шейла сказала тихо и убежденно:

– Это неправда. Я знаю Карла. Я знаю его мысли и чувства. Онпредан науке, предан своей работе, ценит знания и правду. И он благодаренАнглии за то, что ему дали возможность работать здесь. Иногда, слыша, как оГермании говорят с ненавистью, он страдает. Но нацистов он сам ненавидит и неприемлет их идеи, их отрицание свободы.

Таппенс возразила:

– Естественно, он должен был так говорить.

Шейла посмотрела на нее с укоризной.

– Значит, вы верите, что он – шпион?

– Я считаю, что... – Таппенс затруднилась сразу найти верныеслова, – что этого нельзя исключить.

Шейла пошла к двери.

– Понимаю. Я сожалею, что пришла просить вас о помощи.

– Но что, по-вашему, я могла бы для вас сделать, дитя мое?

– У вас есть знакомые. Ваши сыновья служат в армии и вофлоте, и я не один раз слышала, как вы говорили, что они связаны с влиятельнымилюдьми. Я думала, может быть, они могли бы как-то похлопотать?

Эти мифические Дуглас, Реймонд и Сирил.

– Боюсь, что они бы ничего не могли сделать, – сказалаТаппенс.

Шейла вскинула голову. И со страстной горечью проговорила:

– В таком случае для нас нет никакой надежды. Его увезут,посадят в тюрьму и в один прекрасный день придут рано утром, поставят его кстенке и расстреляют – и конец всему.

Она вышла, плотно закрыв за собой дверь.

«Черт бы драл этих проклятых ирландцев! – подумала Таппенс.– Умеют так все повернуть, что и сама уже не знаешь, что думать. Если Карл фонДейним немецкий шпион, он заслуживает расстрела. Надо твердо держаться за этумысль и не позволять, чтобы чары этой юной ирландки превращали простую ситуациюв трагедию героя и мученика»[58].

И тут же еще подумала: «Господи! Если бы это было неправдой!Если бы только это было неправдой!»