Он заметил.

– У вас очень красивая улыбка, – сказал он, то опуская глаза на ее губы, то поднимая взгляд вверх, чтобы посмотреть в ее глаза.

Ева улыбнулась смелее, но уже собственным мыслям:

«Ну вот. И никакого колдовства».

Она кивнула на свой дом.

– Что ж, теперь вам не нужно меня искать, – произнесла Ева, слегка прикусив губу, как будто не знала, что еще сказать. Потом невинно и многозначительно подняла на него глаза. И только после этого, не говоря больше ни слова, развернулась и пошла к дому. Она знала, что он смотрит ей вслед.

***

Каждый день, когда синьор Пикколо ехал домой, ему приходилось проезжать мимо старого кладбища. Ему не нравилось это место, но в объезд – это лишние триста метров на мотоцикле. А он не любил проезжать лишние метры. В этот день он ехал домой с особым чувством. Наконец-то он указал этой глупой старой синьоре на ее неправильное, можно даже сказать, потребительское к нему отношение. До чего же люди чужой труд не ценят все-таки! Вот он, почтальон с многолетним стажем, неужели не заслужил хоть какого-то уважения к себе? Хоть раз позаботились бы о том, чтоб у него было меньше работы. Нет же – пишут!

Синьор Пикколо давно уже понял, что людей он не любит. Все вокруг целыми днями кричали, смеялись, шутили – жизни радовались. А чему радоваться? Родился – пожил – умер. Не хотят понимать. Поэтому синьор Пикколо жил один – чтобы не видеть этот бессмысленный круговорот, эту веселую карусель, от которой проку – никакого ровным счетом.

Когда он уже подъезжал к кладбищу, то почувствовал, как нехорошо зазвучал его мотоцикл. Синьор Пикколо только подумал, что надо бы как-нибудь дотянуть до дома, как в ту же секунду мотоцикл ворчливо кашлянул и заглох.

Синьор Пикколо не мог поверить своим глазам. Ну всякое было с его мотоциклом – не новый ведь, но чтоб вот так вот: секунда – и стал… Это уже просто возмутительно. Почтальон слез с мотоцикла и обошел его со всех сторон. Потом посмотрел вперед на дорогу. Было далеко, но синьор Пикколо понимал, что придется идти пешком, да еще везти за собой свой транспорт.

– Вам помочь? – вдруг послышался позади него женский голос.

Синьор Пикколо обернулся. Перед ним стояла женщина в легком черном плащике – коротеньком и тонком, как раз для таких вот вечерних прогулок. Ее светлые волосы развевались от ночного ветра.

– А вы что, умеете чинить мотоциклы? – спросил недоверчиво почтальон.

– Нет, – коротко ответила девушка, улыбнувшись. – Но я вижу, что вам нужна помощь.

– Да как же вы…

Он хотел спросить, как она ему может помочь, если чинить не умеет, как вдруг что-то в ней показалось ему знакомым. Он подозрительно прищурил маленькие черные глазки и, растянув в гримасе непочтения тонкий рот, спросил:

– А вы, случайно, не та синьорина, которая по соседству с донной Ди Анджело поселилась?

Девушка тоже прищурила глаза, но как-то вышло у нее это очень опасно на вид. Синьор Пикколо, по крайней мере, почувствовал себя не в своей тарелке.

– Нет. Это вам показалось, господин почтальон, – сказала она на каком-то чужом языке, и синьор Пикколо вдруг к своему ужасу осознал, что прекрасно понял смысл сказанных ею слов, хотя так и не разобрался, на каком языке они прозвучали.

Он попятился, пока не понимая, зачем это делает. Просто ему очень захотелось в эту минуту быть как можно дальше от странной девушки в черном развевающемся плащике.

– Вы правы, я не умею чинить мотоциклы, – сказала она, шагнув в его сторону. – Но все-таки я могу вам помочь.

Теперь уже она говорила на итальянском. Но ведь она произнесла слова, которые он сам просто не успел сказать секунду назад. Синьор Пикколо продолжал пятиться, а она продолжала надвигаться на него. Ее каблуки размеренно ударялись об асфальт, создавая громкое тонкое клацанье в ушах синьора Пикколо.

– Я, уважаемый синьор почтальон, чиню людей, когда мне приходит такое в голову. – Ее тонкое и нежное лицо вдруг преобразилось: черты заострились, стали как у хищной птицы, а глаза превратились в черные щели. Звук от ударов каблуков становился громче, а девушка ближе. Ее голос прозвучал страшно: – А вас нужно починить, синьор почтальон.

Синьор Пикколо заорал от увиденного и бросился бежать, но, пробежав буквально пару метров, растянулся на дороге, клюнув носом в асфальт.

Каблуки продолжали стучать и наконец замолчали где-то поблизости. Синьор Пикколо поднял голову от асфальта: ее ноги были прямо напротив его лица, всего в нескольких сантиметрах. Со стоном и плачем он начал отползать назад.

– Чего вы хотите? Что я вам сделал? – ныл он жалостливым голосом.

– Встань! – приказала она.

Он начал трясти головой из стороны в сторону и несколько раз невольно прочесал носом асфальт.

Вдруг он почувствовал, что его подбородка коснулось что-то холодное и гладкое и, поддерживая снизу, потянуло голову вверх. Осмелев и глянув на девушку, он понял, что она просто подняла его голову носком туфли. Он уткнулся взглядом в ее глаза: нечеловеческие, жуткие, темные. Когда она моргнула, он точно видел, что из ее глаз посыпалась земля – они до краев были наполнены влажной черной землей.

Он перестал ныть и послушно встал.

– Иди. – Легким жестом она подняла тонкие, неестественно длинные пальцы и небрежно указала в сторону кладбища. – Туда.

Он кивнул и послушно пошел по тропинке к кладбищу: сгорбленный и дрожащий от страха.

Ева шла следом за ним. Она смотрела на его ссутуленную спину, и он казался ей таким же ничтожным, как крупинка земли с одной из могил на этом кладбище. Она чувствовала омерзение, когда шла по его следам: маленький человек, который приносит много зла в отместку за то, что он всего лишь ничтожество. Это чувство было ей знакомо. Она помнила, что такое ощущать себя ничтожеством и страдать от этого. Но с синьором почтальоном все было иначе: он был ничтожеством, но не ощущал этого, а значит, не страдал. Вместо этого он заставлял страдать других. Это нужно было исправить… как поломку в мотоцикле.

– Стой! – приказала она, и синьор Пикколо остановился.

Он обернулся и посмотрел на нее ничего не выражающим взглядом.

Ева указала рукой в сторону и велела:

– Ложись.

Синьор Пикколо повернул голову вслед за ее рукой, и глаза его расширились от ужаса. В нескольких шагах от него была выкопана свежая могила. Он вдруг упал на колени и пополз к Еве.

– Пожалуйста… Нет… Не заставляйте меня… Только не это…

Он стонал и всхлипывал, ползая перед ведьмой на карачках. А она чуть расширила от удивления глаза.

– Ах, вот оно что, – протянула она мягко. – Ты боишься лечь в могилу?

Он замотал головой.

– Все, что хотите, только не это! – слезно умолял он.