– Я спрашиваю еще раз, Франческа: зачем ты пришла ко мне, чего ты хочешь?

Франческа вытерла лицо руками и почти с мольбой посмотрела на стоящую перед ней женщину или… кем бы она ни была.

– Оставь нас в покое, – попросила она шепотом.

Ева чуть прикрыла веки и медленно, но очень убедительно покачала головой из стороны в сторону.

– Нет.

– Да что тебе нужно?! – вдруг потеряв над собой последний контроль, истерично воскликнула Франческа, и тут же она чуть ли не подавилась своей истерикой, когда увидела, что произошло с глазами Евы. Они превратились в узкие щели – черные, страшные щели. Франческа поняла, что не может дышать, не может даже моргнуть – ее всю парализовало от страха.

– Мне нужен твой муж, Франческа, – сказала Ева почти змеиным шепотом и добавила: – Мне нужен мой Фабио.

Франческа какое-то время молчала и таращилась на черные, прищуренные глаза. Она стояла так довольно долго, как будто пыталась понять смысл сказанного. И когда он наконец дошел до нее, она вдруг издала странный болезненный стон и… И рассмеялась.

Ева понимала, что это смех сквозь страх, сквозь панику – это была истерика ослабленного чужой волей разума. Поэтому она просто ждала, когда это пройдет. И смех прошел. Он прошел, но Франческа теперь смотрела почти без страха. В ее взгляде появилось превосходство.

– Я его не отдам, – с неожиданной храбростью сказала Франческа.

Ева ухмыльнулась.

– А с чего ты решила, что я его прошу у тебя? – спросила она голосом еще более властным и холодным, чем прежде. – Мне не нужно разрешение. Я возьму сама.

Лицо Франчески помрачнело, резкий приступ храбрости и уверенности прошел точно так же мгновенно, как и появился.

– Не возьмешь, – нерешительно прошептала она.

– Возьму, – твердо, но с хищной улыбкой на губах, подтвердила Ева.

– Он не пойдет.

– Он уже пришел.

Франческа снова почувствовала, как к горлу подкатывает комок: ей хотелось зареветь в голос, умолять, разжалобить. Она чувствовала себя такой слабой. Ее разум был слабым. Но она понимала, что эта женщина, стоящая перед ней – не галлюцинация, не сон. Франческа всем своим нутром чувствовала, что эта женщина, если она вообще человек, возьмет то, что ей нужно. Просто возьмет и все. Это было понятно даже ослабленному, больному сознанию Франчески.

Но она не зарыдала. У нее еще были силы.

– Зачем он тебе? – спросила она. – Зачем тебе это? Ты лишила рассудка меня. Лишила рассудка его…

Франческа замолчала, потому что в этот момент засмеялась Ева.

Ева смеялась. Франческа ненавидела ее, боялась, считала ее чудовищем в теле человека, но она почувствовала невыносимые страдания оттого, что этот смех было так приятно слушать. Никакого колдовства в нем не было, ничего особенного не было. Просто смех – красивый женский смех. Но именно поэтому Франческа страдала.

– Ты решила, что я отняла у него его собственную волю? – спросила Ева, все еще смеясь. – Если это так, то… действительно, зачем он мне нужен?

В ее голосе была издевка и превосходство. Но это было превосходство женщины – обычное превосходство одной женщины над другой. Франческа была раздавлена.

– Нет, я не отнимала, – перестав смеяться, произнесла Ева. – Он мне нужен такой, как есть. Зачем мне кукла? Он захотел прийти.

– Ты заставила его, – из последних сил упорствовала Франческа.

Ева презрительно улыбнулась.

– Я соблазнила его. Всего лишь. Женщины часто соблазняют мужчин. И мужчины с удовольствием поддаются соблазнам. Это случается. На моем месте могла быть другая. – Она многозначительно заглянула в глаза Франческе. – На моем месте уже однажды была другая. Об этом рассказала мне ты, Франческа.

Франческа почувствовала себя обманутой. Обворованной. Обида клокотала в ней, пересиливая даже ее страх.

– Была, – со злостью вынужденно согласилась Франческа. – Но он ее бросил. Он поступит так и с тобой. Фабио никогда не уйдет из семьи, слышишь?

Ева кивнула.

– Слышу. Он не уйдет из семьи, пока ты будешь прежней. Но ты меняешься. Перемены в тебе его отталкивают, Франческа. Неужели ты не заметила?

Франческа вспомнила взгляд Фабио в тот день, когда он прибежал на ее крик. В этом взгляде было отчуждение.

– Видишь, – прошептала Ева. – Ты заметила.

– Я расскажу ему всю правду о тебе, – сказала Франческа.

– Он тебе не поверит. Сочтет сумасшедшей.

Франческа от волнения так сильно сжала кулаки, что ногти впились в кожу, оставив маленькие ранки. Ева стояла перед ней: уверенная, смеющаяся, не скрывающая, что обладает достаточной силой, чтобы забрать то, что ей нужно. Забрать у нее, у Франчески. Но Франческа не хотела отдавать. Она лихорадочно искала выход, ее мысли цеплялись за самую крохотную возможность, за самую зыбкую надежду… И она нашла.

– И пусть, – вдруг уверенно сказала она.

– И пусть? – переспросила Ева с удивлением. – Ты хочешь, чтобы он считал тебя сумасшедшей?

– Да, – кивком подтвердила Франческа.

Ева заметно напряглась, глаза ее вновь сощурились, но не потемнели.

– Зачем? – Ее голос прозвучал так, словно она подкрадывалась к Франческе – осторожно, чтобы не спугнуть.

Но Франческе уже было все равно. Она поняла, что у нее есть кое-что очень ценное, против чего эта женщина бессильна – все то, что они с Фабио пережили вместе. Это ее самый главный козырь.

– Затем, что он никогда не оставит меня, если будет знать, что он мне нужен. Он не бросит жену, которая сошла с ума, которая больна и не может ступить без него ни шагу. Никогда не бросит.

Ее голос перешел в шепот, в котором явственно прозвучало злорадное удовольствие:

– Он мне должен. Я была с ним даже тогда, когда он сидел в инвалидном кресле. Он мне должен!

Франческа все больше и больше распалялась и уже не шептала, а говорила громко, как будто это было то самое слово – последнее, которое осталось за ней.

– Я слишком хорошо его знаю. Это будет для него унизительно – даже подумать бросить меня, когда я в нем нуждаюсь. Он знает, что если бросит – будет себя презирать. Поэтому никогда не бросит. Больную – он меня не бросит.

Пока она говорила, глаза Евы снова превратились в черные щели. Черты ее лица заострились, кожа побледнела – она выглядела страшно. Но Франческа не обращала на это внимания. А когда она замолчала, лицо Евы уже было совершенно обычным, глаза смотрели спокойно, только немного задумчиво, как будто она обдумывала слова Франчески, но обдумывала так, будто бы это было не слишком важно для нее.

– Франческа, – вдруг позвала она мягким и даже ласковым голосом. – Я даю тебе последний шанс. Откажись от него. Отойди в сторону, и я оставлю тебя в покое. Ты не сойдешь с ума. У тебя будет нормальная жизнь. Твой сын не будет страдать из-за того, что его мать – сумасшедшая. Я не причиню тебе больше никакого вреда. Тебе нужно только отойти в сторону. Не мешать.