Связь с заговорщиками — чем не причина отправить его в тюрьму? И не сбежишь, за ним сестра, шантажировать её — это тоже повод отличный.

Его высочество наклонил голову к плечу.

— О чем вы думаете? — мягко спросил он и, растягивая единственную гласную в его имени, произнес: — Ральф.

К горлу подступила тошнота, это же надо умудриться, голосом изнасиловать его имя! Хорошо, только имя. Извращенец чертов, не тюрьма Ральфу светит, а кое-что похуже. Как же он во всё это влип? О чем вы думаете — хороший вопрос. Только вряд ли тебе, высочество, понравится правда. И что сочинить?

Сочинять ничего не пришлось, за него неожиданно ответил молодой организм — от голода заурчал живот. Неудивительно, почти восемь вечера, Ральф с утра не ел.

— Об ужине, разумеется, — нисколько не смутился он. Глотнул вина и быстро закинул в рот какую-то закуску. Ничего так, даже вкусно.

Юрий радостно расхохотался. Приторный смех, липкий взгляд. У Ральфа зубы свело от этой сладости. Мерзко, и совсем не смешно. Он повернулся к Элизабет, поймал лукавые искорки в темных глазах.

— В академии не кормят? — игриво спросила она.

Ральф улыбнулся и всмотрелся в её лицо. Мечты об Элизабет — вот, единственное, что было смешно.

Слуга зажег свечу напротив Лиззи, наполнил её бокал. И Ральфу стало не по себе. Не то, чтобы он ни во что не ставил собственную жизнь, но уж точно за неё не боялся. Но то он, одаренный, маг, а сестра и…Элизабет?

Ральф вдруг вспомнил их первую встречу, он тогда пришел в больницу к сестре. После весеннего бала газеты писали о роковой ошибке дворцовых пиротехников, но кто верит газетам? Точно не он. Если он не ошибся, если во дворце белые, что от них ждать? И что он сам может сделать один? Ну, допустим, вырубит он свет, а дальше? Схватит своих женщин в охапку и побежит? Шикарный план. Черт, как же ему не хватает Ника!

Ральф сжал челюсти, зубы скрипнули. Давно он не чувствовал себя настолько беспомощным. Элизабет свела бровки к переносице, и Ральф мысленно чертыхнулся. Невежливым молчанием он наверняка обидел её.

— Да, Элизабет, — торопливо ответил он, изобразил подобие улыбки. — Я чертовски голоден.

* * *

Слуга налил мне вина, я взяла в руки бокал и бездумно уставилась на крохотный огонек белой рождественской свечи. Еловый венок огибал медный подсвечник, хоть немного приятной глазу зелени. Я сидела по правую руку от Юрия, напротив оказались Даремы, а вот место рядом не занял никто. Все расселись, но соседний стул так и остался пустым. Ошибка распорядителя? Мы еще кого-то ждем?

«Ждем», — вдруг поняла я. Господина Холда. Повернула голову и бросила взгляд на открытые двери столовой. Никого. Сделала глоток и облизнула сухие губы. Меня замутило, слишком сладким было малиновое вино.

— Если чертовски… — Юрий, смеясь, поднялся из-за стола.

В столовой смолкли голоса, гости приготовились слушать, внимательно смотрели на его высочество и, разумеется, счастливчиков подле него. Чужое любопытство ощущалось назойливой мухой. Глаза слепило от ярких красок и света, от людских эмоций разрывалась голова. Мне завидовали, меня ненавидели, ко мне ревновали, а кто-то даже ревновал меня.

Всё равно, мне нет дела до этих желаний. Спрятаться от безумия — всё, чего я хочу. Темнота укрыла меня туманом, отрезала от мира, и в нарядно украшенной к празднику зале, я осталась одна.

Я закусила губу, чтобы не расхохотаться. Полагаю, именно так и сходят с ума. Вцепилась в тонкую ножку бокала — хрупкий мостик, связывающий меня с реальностью, и заставила себя видеть. Первый наследник императора довольно осматривал зал, приветствовал собравшихся и говорил торжественную речь. Юрий высоко поднял бокал, тем самым позволяя гостям начать ужин. Повернулся к Ральфу, предлагая брату удариться хрусталем, и ярко вспыхнул алым, когда раздался стеклянный звон.

Голоса. Стон хрустальных фужеров, малиновый привкус во рту. Я обернулась на открытые двери: темнота, и снова никого вокруг. Пропали краски, нет больше звуков, но я слышу скрип каблуков на покрытом лаком паркете, я чувствую его приближение, я боюсь этой встречи и … жду.

Юрий рассмеялся, повернул ко мне голову, что-то спросил. Я не слышала, в сером мире слишком громко стучали людские сердца, и сквозь алое марево силы я почти не видела его лица. Я сощурилась, фокусируя зрение, и прочла вопрос по губам:

— … нравится вечер?

— Очень нравится.

Шаг, еще шаг. Один мучительно долгий удар сердца, и снова удар. За столом стихли разговоры, любопытство зала ушло к тому, кто посмел опоздать.

— Господин маршал! — насмешливо заметил Юрий. — Очень рад, что вы все-таки смогли выделить время для праздника в вашем плотном графике.

Я опустила взгляд и уставилась в тарелку, чтобы отсрочить безумие хотя бы на миг. Шаг, еще шаг, я ничего не вижу. Темнота внутри, темнота вокруг.

— Прошу прощения, ваше высочество. Дела военные, его величество потребовал меня к себе, — вежливо ответил господин Холд. Он улыбался, чтобы понять это, мне не нужно было на него смотреть.

Ещё один глоток приторно сладкого вина.

Его улыбка, мои губы находят крошечную морщинку в уголке его рта. Его пальцы на моих бедрах, поцелуи, моё да…

Чертова малина! У меня задрожали руки, я поставила на стол бокал и свела колени, яростно сжимая бедра. Господи, как же это отвратительно… и я отвратительна.

— Ничего, мы вас прощаем.

— Как это любезно с вашей стороны.

Спрятала ладони в складках пышной юбки. Сколько можно оттягивать неизбежное, Алиана? Он пришел, он никуда не исчезнет. Посмотри, наконец, своему демону в глаза! Я собралась с силами и повернула голову. Господин Николас стоял на пороге столовой и смотрел на его высочество. Не на меня.

Медленный выдох. Спасибо вам, господин маршал, как любезно вы не даете мне сгореть от стыда!

Холд направился в мою сторону, обошел огромный стол, кивками приветствуя знакомых ему людей. Острый взгляд на Юрия, Ральфа, Лиззи, и ни одного на меня. Хороший знак, не больно-то он жаждет меня видеть. Да и что может быть страшного в парочке первых неловких минут? Сделаем вид, что всё у нас в рамках приличий, тихая воспитанница и заботливый опекун. У господина Николаса это уже получается неплохо. Впрочем, у него война, впечатлений и без меня хватает. Может, он действительно забыл? Если до этой встречи даже я почти не вспоминала о нём, для него то, что было между нами и вовсе — незначительный эпизод.

— Как наши дела, господин маршал? Вы принесли нам хорошие новости к Рождеству?

— Мне есть чем вас порадовать, ваше высочество, — господин Холд выдвинул стул. — Я принес вам мир.

Я, не скрываясь, смотрела на маршала, а он, даже усаживаясь рядом, так на меня и не взглянул.

— Действительно, прекрасные новости! Выпьем за нашу победу, господин Николас. Как на счёт малинового вина?