Ей хотелось броситься через стол и душить его до тех пор, пока его зловещий дух не отправится в преисподнюю, где ему было самое место. Никогда в жизни она не ощущала такого жгучего гнева. И не пыталась его сдержать. Наоборот, ее ярость только усиливалась, когда она смотрела на своих детей и слушала наглые речи убийцы мужа. А тот вел себя так, словно был лучшим другом и доверенным лицом, а не врагом, вторгшимся в ее дом и разрушившим мирное течение ее жизни.

Она не была, как дети, привязана к стулу, но прекрасно понимала, что ей не справиться с убийцей. Вот только факт оставался фактом: он оставил их в живых, хотя мог в любой момент расправиться с ними. Она никак не могла понять, бояться ей подобного «милосердия» или надеяться на лучшее.

— Наш мир очень странное место, не так ли? Место величайшей жестокости и столь же великого сострадания, место жутких трагедий и безумной радости, место, где уживаются немыслимые преступления и несравненная красота. Пока я сидел здесь и наблюдал за тобой, я просто купался в сиянии твоей красоты. И на меня снизошло прозрение. Все в этом мире имеет свою противоположность. Для любого света есть тьма. За каждым днем неизбежно следует ночь. — Он помолчал и продолжил: — Эта простая, казалось бы, мысль внезапно вызвала во мне внутреннюю вспышку и позволила понять истину… Истину, касающуюся моего места в мире и той роли, которую я призван в нем играть. Видишь ли, Алиса, я всегда считал наш мир бессмысленным. Но что, если я был неправ? Быть может, мое предназначение состоит в том, чтобы уравновесить нечто? Что, если я призван оставаться темным пятном в окружающей меня действительности? Я никогда по-настоящему не причислял себя к силам зла, никогда не верил в противопоставление добра и зла. Я просто знал, что во мне что-то сломалось… Что-то, от чего я стал наслаждаться чужими страданиями. Но вдруг я вовсе не сломлен? Может, я представляю темную сторону для равновесия в мире? Однако я не собираюсь утомлять тебя рассуждениями о своем внутреннем мире и о своей судьбе, особенно когда твоя собственная судьба висит на волоске.

Он потер ладони, и Алиса впервые заметила шрамы, покрывавшие его руки.

— Поскольку я нахожусь в таком благостном философском настроении, я решил дать тебе возможность спасти ваши жизни. Обычно я затеваю игры со своими жертвами, только если уверен в неизбежном и удовлетворительном для меня исходе. Но тебе я решил дать настоящий шанс. Я даже думал, не оставить ли тебя в покое, но такое милосердие все же не в моем характере. В конце концов, мы должны сохранять верность себе. Ты согласна?

Ее глаза округлились от страха при мысли, какую ужасную смерть приготовил для нее свихнувшийся убийца. Несмотря на его спокойствие и внешнюю интеллигентность, от нее не укрылась первобытная злость, пожиравшая его душу. При других обстоятельствах она могла бы даже счесть его привлекательным мужчиной за его обаятельную манеру держаться и симпатичную внешность. Но она уже разглядела его подлинную натуру и, когда смотрела на него, видела монстра, скрывавшегося за приятным на вид обликом.

— Я снова впадаю в излишнее красноречие, верно? Есть у меня такая привычка. Так что пора перейти к делу. Мы сыграем в небольшую игру…

Фермерский дом выделялся среди окружающей местности, как оазис в пустыне. Это был красивый двухэтажный особняк с террасой по всему периметру и башенками, возвышавшимися по углам, подобно коническим шпилям средневекового замка. Маркус подумал, что дом явно не вписывается в сельский пейзаж южного Техаса. Однако ему сейчас было не до архитектурных деталей. Только одно имело значение: сможет ли он рассчитывать на помощь хозяев дома. Вначале он решил просто угнать их машину, но потом понял, что далеко не уедет и останется вообще без союзников. Владельцы дома могли стать в этом смысле наилучшим вариантом, к тому же ему нечего было терять.

Он осторожно приблизился к дому, подумав, что сторожевую собаку уже могли на ночь спустить с цепи. Подошел к входной двери и позвонил. Изнутри донесся легкий шум: обитатели дома собирались выяснить, что за незваный гость к ним явился.

Дверь открыл крупного телосложения мужчина лет пятидесяти или чуть больше. У него были темно-русые с проседью волосы, коротко стриженная бородка и очки, низко сидевшие на носу. Крепко сбитый, он все же выглядел интеллигентным — человеком, которого легко представить сидящим с книгой в старинном кресле у камина. Его внешность полностью соответствовала архитектуре дома.

Мужчина оглядел Маркуса при свете горевшего на крыльце фонаря и сказал:

— Добрый вечер. Могу я чем-нибудь помочь, сынок?

По выражению глаз хозяина Маркус понял, что человек он осторожный, но гостеприимный.

— Думаю, что можете, — ответил он. — Мне очень неловко обращаться за помощью в столь поздний час, но другого выхода у меня нет.

Мужчина заметил глубокий порез на лбу Маркуса, полученный при аварии.

— Боже мой, сынок. Ты попал в автокатастрофу? Ты ранен? Хочешь, чтобы я вызвал скорую помощь?

— Нет, сэр. Хотя спасибо за предложение. На самом деле я даже не знаю, как все объяснить. Это очень длинная история.

На лице мужчины появилось отеческое выражение.

— Почему бы тебе не начать с самого начала, закончить объяснением, как ты оказался у меня на пороге, и при этом быть предельно честным?

Маркусу хотелось поделиться с кем-то тем, что он узнал, все равно с кем. Ему нужно было разделить навалившееся на него бремя, но он понимал, что, сделав это, подвергнет другого человека такой же опасности, какая угрожала ему самому.

— Простите. У меня очень мало времени, к тому же чем меньше вы будете знать, тем лучше для вас.

Ему показалось, что мужчину обидел его ответ.

— Чепуха, сынок. Никогда не стоит предпочитать невежество знанию. И неважно, какой ценой достается знание. Апатия и нежелание знать правду — цепи, которые держат нас и делают узниками в собственном сознании. Только истина по-настоящему освобождает. Если мы…

Из глубины дома донесся женский голос:

— Ты читаешь проповедь или действительно хочешь помочь в этой твоей странной манере?

— Я знаю, что делаю, — отозвался мужчина. — Есть в тебе что-то такое, сынок. Что-то в твоих глазах, я полагаю. Я хорошо разбираюсь в людях и сразу могу сказать, что ты хороший человек.

С самого начала правая рука хозяина дома была скрыта в кармане свитера с капюшоном. Но теперь он вынул ее и показал, что сжимал в ней угрожающего вида черный девятимиллиметровый пистолет — с того самого момента, как открыл входную дверь. Маркус узнал оружие. Его обойма вмещала шестнадцать патронов.

— Я впущу тебя в дом, но, уж извини, пока буду держать оружие при себе. И если только замечу лукавство в твоих глазах, мы оба узнаем, хорошо ли я умею им пользоваться.

Маркусу он уже начинал нравиться.

— Справедливо, — согласился он.

Впустив гостя в дом, мужчина отвел его в кухню и усадил за стол, а жена хозяина принесла ему стакан воды. Маркус залпом осушил стакан — до этого момента он даже не подозревал, насколько сильно хочет пить. Потом рассказал свою историю, стараясь сдержать слово и быть предельно честным. Просто поделившись с ними, Маркус почувствовал облечение и словно ожил.