- О, это радует, - Юля загасила сигарету и тут же взяласледующую, особенно радует, что в вашей работе задействован мой ребенок.

Официант принес закуски и пока он расставлял их они молчали.Райский нацепил свои очки и сквозь них жег взглядом Юлю.

- Держите себя в руках, Юлия Николаевна, - произнес он чутьслышно, когда удалился официант, - у вас нет никаких оснований для паники.Просто вашей дочери не следовало садиться в машину к незнакомому человеку. Этоазбука. У меня двое детей, мальчики, и я учил их подобным вещам лет с четырех.Еще раз повторяю, вам и вашему ребенку совершенно ничего не угрожает. Вот,попробуйте этот салат из каракатицы, давайте я положу вам. И успокойтесь,успокойтесь наконец. Я все держу под контролем.

- Но как же вы держите под контролем, если не можете егопоймать?

- Да, нам очень сложно его поймать, - кивнул Райский ипринялся за салат. Наша структура довольно серьезно изменилась за последниедесять лет. Наши спецподразделения разогнали в девяностом. В девяносто второмнаши секретные архивы были разгромлены дудаевцами, мы лишились всей своейагентуры на территории Чечни. Мы практически безоружны. Внутри структурынесусветный бардак, лучшие наши офицеры уходят в частный охранный бизнес, а те,что остаются, становятся слабыми и ненадежными, поскольку получают мало.

- Ох, бедненькие,- покачала головой Юля, - так что же вытогда беретесь за непосильный труд? Разве вы можете отвечать за свои действия втакой тяжелой ситуации?

- А некому больше, - вздохнул Райский и промокнул губысалфеткой, - кроме нас некому. Ладно, хватит. Ешьте салат. И не надо на менябочку катить. Сами виноваты. Если бы вы более подробно посвящали меня в вашизадушевные беседы с Анжелой, мне было значительно легче оградить вас отнеприятностей.

Юля отложила вилку и рассмеялась. Смех получился нехороший.Почти истерика. Райский подождал немного, потом протянул ей стакан воды. Онаблагодарно кивнула, выпила залпом и успокоилась.

- Вы же и так все слушаете, - произнесла она хрипло, - мыразговаривали в ее палате и в моей машине. Не сомневаюсь, что записано каждоеслово. Или ваши "жучки" в таком же плачевном состоянии, как вся вашасистема?

- Почему вы не сказали мне, что вам стало известно имяобъекта "А"? - спросил он так тихо, что она не услышала, но поняла погубам.

Прежде чем ответить, она отправила в рот вилку с салатом изкаракатицы, долго, старательно жевала, потом глотнула воды, промокнула губы.

- Видите ли, Михаил Евгеньевич, я предупреждала вас, чтохраню тайну исповеди, если мои пациенты делятся со мной своими переживаниями.Когда я стала свидетелем телефонного разговора Анжелы и мне показалось, чтоговорит она с преступником, который ее избил, я тут же вам сообщила об этом.Верно?

- Да. Вы сообщили. И очень мне этим помогли, - процедилРайский сквозь зубы, - но позвольте мне самому определять степень важности тойинформации, которую вы получаете от Анжелы.

- Как! Михаил Евгеньевич! Разве имя объекта "А"было для вас тайной? - широко улыбнулась Юля.

- Не надо, - он сморщился, как от зубной боли, - не надопридуриваться, Юлия Николаевна. Простите за резкость, но мы с вами не в игрыиграем. Вы должны сообщать мне все, абсолютно все, что узнаете от Анжелы. Тогдая могу гарантировать безопасность вам и вашему ребенку. В противном случае яничего гарантировать не могу. Поймите наконец, сейчас вы - единственный мойисточник. Только с вами Анжела бывает откровенна. Только с вами. Уж не знаю,как вам удалось этого добиться. С ней работали такие профессионалы, до которыхвам, уж извините, далеко.

Подошел официант с горячим. Райский тут же набросился насвинину, Юля ковырнула вилкой семгу. Было, правда, очень вкусно, но есть ейсовершенно расхотелось.

- Я просто пожалела ее, - задумчиво произнесла она и досталаочередную сигарету.

- Смешно, честное слово, - покачал головой Райский, - выдумаете, специалисты, которые с ней работали, были безжалостны?

- Думаю, да. Я не сомневаюсь в их профессионализме, сыгратьони могут что угодно. Но есть вещи, которые человек чувствует кожей, печенью.

Несколько секунд Райский молча жевал. Потом щелкнулзажигалкой и дал ей прикурить.

- Вот и отлично, Юлия Николаевна, - произнес он наконец, - яочень рад, что у вас с Анжелой такое глубокое взаимопонимание. Когда выпланируете очередной осмотр?

- В пятницу. В двенадцать.

- Я надеюсь услышать от вас самый подробный отчет. Мы можемвстретиться здесь же, часов в девять.

Принесли кофе. Юля, медленно помешивая сахар, не поднимаяглаз, тихо спросила:

- Михаил Евгеньевич, а нельзя ли как-нибудь обойтись безменя в этой вашей сложной игре?

Он улыбнулся, накрыл ее руку своей сухой теплой ладонью иответил так же тихо:

- Ну как же мы без вас, Юлия Николаевна? Вы уж потерпите,немного осталось, - он убрал руку, подозвал официанта, попросил счет.

Их машины стояли рядом. Некоторое время он ехал вслед заЮлиной "Шкодой", проверял, нет ли каких-нибудь постоянных попутчиков.Вместе они выехали на Садовое кольцо. Убедившись, что все нормально, Райскийпоравнялся с ее машиной, махнул рукой из окна и свернул к Сретенке.

Стас Герасимов носился по дому и крушил все на своем пути.Сдирал шторы с окон и топтал их. Швырял на пол посуду, хрусталь, опрокидывалмебель. Домработница Оксана забилась в угол и тихо плакала. Николай сидел набортике ванной, прижимал мокрое полотенце к разбитой скуле, сплевывал кровь исмотрел на собственный зуб, валявшийся на дне раковины.

- Симпатические чернила! - рычал Стас, измельчая подметкамифарфоровые осколки очередного блюда на мраморном кухонном полу. - Эта сукаписала симпатическими чернилами! Придушить гадов! Ненавижу!

Николай отложил полотенце, прополоскал рот, взял телефон и вочередной раз набрал номер грека Александроса Илиади, того самого, которыйсовсем недавно привозил на виллу онколога.

"Что бы ни происходило, ты не должен допуститьскандала, - говорил ему на прощание генерал, - по всем вопросам обращайся кИлиади, он поможет. Денег не жалей, давай ему наличные, причем не драхмы, адоллары".

Николай привык в точности следовать указаниям своего шефа ине стал вызывать скорую психиатрическую помощь, как предлагала перепуганнаяОксана. Однако телефон Илиади не отвечал. Николаю надоело слышать протяжныегудки, он не сомневался, что грек давно спит, но все-таки решил предпринятьпоследнюю попытку, прежде чем вновь ринуться в бой и попытаться скрутить Стаса.