– Секу. А мама Зина что?

– Ну а что? Согласилась, натурально. Ой, эти бабы…Хитрющие они – спасу нет. Клара с Зиной сперва по телефону почирикали, а уж какКлара почуяла, что Зина вроде как ее замысел просекла и не возражает, тут Клараосторожно так предлагает, дескать, нам бы, уважаемая Зинаида Васильевна,встретиться бы с вами наедине, почаевничать, покалякать о делах наших скорбных.

– Почему о скорбных? – Если бы Камень обладалмимикой, он бы нахмурился.

– Да не обращай внимания, это я так брякнул, длякрасного словца. Сериал один смотрел в России, про послевоенных бандитов, тамодин самый главный бандит так говорит. В общем, встретились они дома уРомановых, Клара улучила момент, когда Христофорыч на ученом совете заседал, аРодик к приятелю ушел в гости. Зина как увидела профессорскую квартиру – так иобмерла, по сравнению с их комнатой в многосемейном бараке это были просто-такицарские хоромы. И обстановка богатая, мебель всякая старинная, Христофорычу ещеот родителей досталась. И поняла Зина, что Родислав – это тот шанс, упускатькоторый никак нельзя, тем паче Клара вроде бы тоже за. Сначала они такосторожненько разговаривали, друг дружку прощупывали, приглядывались,принюхивались, а потом Клара и говорит, что, мол, жаль, дорогая ЗинаидаВасильевна, что Любочка ваша мала еще, лучшей жены для Родика я и не пожелалабы, такие, как она, сегодня на вес золота, днем с огнем не сыщешь, нынешние-тодевахи все наглые, безнравственные, по хозяйству ничего не могут, только джазим подавай, танцульки до упаду, туфли на шпильках да блузки прозрачные – тьфу,срамота! Зина намек поняла и отвечает, что, мол, не так уж Любаша и мала, ейчерез месяц шестнадцать стукнет, через два года можно и под венец, если пообщему закону, а ежели какие пикантные обстоятельства случатся – так хоть прямосейчас распишут. Ну, Клара тут глазки потупила и отвечает, что пикантныеобстоятельства, конечно, вещь полезная, но неизвестно, как другие члены семьи кним отнесутся. Это мы с вами, уважаемая Зинаида Васильевна, женщины передовыхвзглядов и о семейном счастье и методах его строительства понятие имеемодинаковое, а вот что ваша строгая старорежимная свекровь скажет? И вашуважаемый супруг, о крутом нраве которого она от Родика наслышана? Уж не знаю,правда ли это, но говорят, когда Тамарочка ваша вместо института в ПТУпоступила на парикмахера учиться, супруг ваш оченно гневался и несколькомесяцев с непослушной дочерью не разговаривал, чего же ожидать, если и другаядочь вместо того, чтобы образование получать, в декрет прямиходом со школьнойскамьи отправится? Тут Зине крыть нечем стало, свекровь и мужа она боялась инасчет их лояльного отношения к ранней беременности не обольщалась. АннаСерафимовна и Николай Дмитриевич не скрывали своего мнения насчет того, чтосовременный советский человек, даже если он – женщина, должен иметь профессию итвердо стоять на собственных ногах, причем профессия должна быть приличной иуважаемой, а не «мытье грязных волос в каморке при банно-прачечном комбинате»,как они именовали профессию парикмахера. Слово за слово – и дамочки нашипорешили, что надо сделать все от них зависящее, а там уж как бог пошлет.Главное – всячески поспособствовать тому, чтобы дети как можно чаще бываливместе и ни на кого другого не отвлекались. А уж их материнское дело –объяснить своим чадам, с кем можно и нужно вступать в брак и кто для этогоявляется самой лучшей кандидатурой.

– Заговорщицы, блин, – протянул Камень. –Старые сводницы. Все равно у них ничего не выйдет, ты же говорил, что Родикженится на Аэлле.

– Так это же и интересно! – с воодушевлениемвоскликнул Ворон. – Люба его любит, родители хотят, чтобы они поженились,а он все равно по-своему сделал.

– Характер проявил. Вот уж не ожидал от него, честноговоря. По твоим рассказам я его совсем другим представлял.

– Может, это не он характер проявил, а Аэлла. –Ворон сально ухмыльнулся.

– Ты что, вперед заглядывал? – набросился на другаКамень. – Как тебе не стыдно? Мы же договаривались, что ты смотришьчестно, вперед не забегаешь и в конец не заглядываешь. Ну что это такое… –расстроился он.

– Да я только один разочек, – виновато закурлыкалВорон, – я случайно туда попал, увидел их и посмотрел немножко. Совсемнемножко, вот ей-богу. Ну не возвращаться же назад, если уж так точно попал!

– Не смей мне ничего говорить! И слушать не стану! Яхочу все по порядку, последовательно, а ты мне все удовольствие портишь. Давайс того места, где ты остановился. Значит, Клара и Зинаида договорились…

– Ну да. Договорились и спроворили Любу на все зимниеканикулы ухаживать за Родиком и Христофорычем. Люба, конечно, с восторгомсогласилась, а Родику вроде и все равно, а вроде и приятно, в общем, я не оченьпонял. Пирожки, которые она пекла, он уплетал за обе щеки и нахваливал, ирассольником не брезговал, и жаркое рубал, и рубашечки, настиранные инаглаженные, с накрахмаленными воротничками, тоже не гнушался надевать, а вотнасчет того, чтобы приобнять или хотя бы за руку подержать – такого не было. Вовсяком случае, я не видел, – осторожно добавил Ворон. – Потом у Любыканикулы закончились, а у Родика сессия в самом разгаре, так она каждый деньпосле школы к нему бежала, обедом кормила, ковры пылесосила, рубашки гладила,потом сидела тихонько в уголке и свои уроки делала, пока не подходило времямужиков ужином кормить. Клара-то сработала строго по легенде, якобы у неесрочная халтура, и приходила домой часов в десять. А тут и сессия закончилась,у Родика начались каникулы, и вроде бы Любина помощь уже не так нужна, но Кларане отступается, ты, сынок, говорит, не должен быть неблагодарным, Любочка натебя все каникулы свои школьные потратила, и даже когда занятия начались, всеравно помогала, ты должен ей отплатить чем-нибудь приятным. Пригласи ее в театрили на выставку, погуляйте вместе, посидите в кафе, поешьте пирожных, я тебе иденег дам ради такого случая. И обязательно купи ей цветы, неприличновстречаться с красивой девушкой и не подарить цветы.

– А Родик что?

– Ну как что? Согласился. Он же послушный сын. И потом,Клара уже не в первый раз выступает насчет благодарности, с этого же ихзнакомство началось, так что Родик воспринял слова матери как должное и ничегоне заподозрил. Взял у Клары деньги, купил билеты в театр, пригласил Любу,принес ей гвоздики какие-то занюханные, сперва они в кафе посидели, потомспектакль посмотрели, потом он ее домой проводил, все как положено. А Люба-тотакой красавицей смотрелась! Уж Зина ее нарядила как куколку, свой самый лучшийнаряд отжалела, Тамара ей косу распустила и красивые кренделя навела, в общем,не Люба получилась, а картинка. И вот тут-то Родислав ее и разглядел. Воттут-то все и случилось.

– Что? – встрепенулся Камень. – Что тамслучилось?

– Да поцеловал он ее, вот что случилось! Не в губы,конечно, не по-настоящему, а так, в щечку только, на прощание, но все-таки! Этож в первый раз, когда он себе такое позволил. Он вообще еще ни с кем до этогоне целовался.

– Сопляк! – презрительно изрек Камень. –Восемнадцать лет, а еще не целовался ни разу. Другие вон в четырнадцать ужесексом занимаются в полном объеме, а он до восемнадцати все невинностьсоблюдает.