– Не надо, – слабо махнула рукой Клара, –кафедра все сделает, Евгений там столько лет проработал…

– Ну хорошо, – согласилась Люба, – носвидетельство все равно мы должны получить. И надо подумать, в чем хоронить,костюм, рубашка, ботинки, носки, платок носовой обязательно.

– Господи, какая ерунда, – простоналаКлара. – Платок-то зачем?

– Так положено, – строго ответила Люба. –Есть правила. Вы кому-нибудь уже сообщили?

– Я… нет… я не могу, – и Клара Степановназарыдала.

Люба вывела Родика из гостиной и прошла вместе с ним вкабинет Евгения Христофоровича.

– Где папина записная книжка? – спросилаона. – Надо найти телефоны его сотрудников и позвонить, сообщить онесчастье. Во-первых, чтобы завтра они его не ждали на работу, а во-вторых,чтобы завтра прямо с утра начали заниматься организацией панихиды и похорон. Спанихидой знаешь сколько хлопот! Надо, чтобы зал был, и зал надо подготовить,зеркала закрыть, украшения снять и все такое, так что надо людей предупредитьзаранее. Кстати, зеркала и в квартире надо закрыть.

– Зачем?

– Так положено, есть правила, – повторилаЛюба. – Поминки тоже университет будет устраивать?

– Не знаю, – растерялся Родик.

– На всякий случай надо подготовиться к тому, чтопоминки будут у вас дома. Скорее всего, так и случится, панихиду и похороныорганизует университет, а уж поминки устраивает семья, если человек неодинокий. А если одинокий, то друзья или родственники. Значит…

Родислав не дослушал ее, опустился в отцовское кресло ибеззвучно заплакал. И снова Любе захотелось обнять его, прижать к себе,пожалеть, но каким-то двадцатым чувством она поняла, что делать этого не стоит.Родик, конечно, размякнет в ее объятиях, заплачет сильнее, может быть, дажеразрыдается, но потом его трудно будет успокоить, и он не простит себе своей слабостии того, что допустил эту слабость в ее присутствии. Хотя мало ли слабостей онпри ней допускал? Не впервой. Но все равно, – подсказал Любе внутреннийголос, – не надо. Делай вид, что ничего не случилось и ты ничего незаметила, продолжай все время что-нибудь говорить, чтобы ему волей-неволейпришлось тебя слушать и вникать, тогда он не уйдет в свое горе с головой.«Чужой голос, даже если он мелет сущую ерунду, – это как спасательный кругдля тонущего, когда человек в шоке», – учила Бабаня. Люба, когда быламаленькой, не понимала, зачем Анна Серафимовна учит ее таким вещам, и толькотеперь поняла всю пользу бабушкиной науки. А вот насчет зала для панихиды и егоподготовки Люба узнала, когда умерла Юлия Марковна, и мысленно похвалила себяза то, что не забыла и об этом.

– Значит, так, – деловито продолжала она, –мы с тобой сейчас поищем у вас в шкафах, чем можно закрыть зеркала, а мамескажи, пусть готовит костюм и все прочее для папы. Потом я посмотрю, что у васв холодильнике делается, и приготовлю обед. Но первым делом, конечно, надообзвонить людей.

Она взяла с письменного стола перетянутую аптечной резинкойзаписную книжку Евгения Христофоровича в потертой кожаной обложке и свыпадающими страницами. Самой разобраться Любе не удалось, почерк у профессорабыл мелким и невнятным, она нашла на букву К слово «кафедра», но сообразила,что в воскресенье там, наверное, никого нет. На всякий случай набрала номер, ноей никто, конечно, не ответил.

– Ты помнишь фамилии папиных сотрудников?

– Что? – тупо переспросил Родик.

– Я спрашиваю, ты знаешь по фамилиям тех людей, которыес ним работают? Мне нужно найти в книжке их телефоны.

– А… да…

Он назвал несколько фамилий, Люба отыскала номера телефонов,позвонила, вежливо представилась и сообщила печальную весть. Ее заверили, чтосемья не должна ни о чем беспокоиться, все будет сделано, подготовка кпохоронам заслуженного ученого начнется немедленно, только документ –свидетельство о смерти – надо будет подвезти в деканат факультета или прямо накафедру. Люба пообещала, что завтра с утра этим займется.

Они долго искали в шкафах подходящую материю, потомзакрывали зеркала, возились со стремянкой, без которой невозможно былосправиться с высоким, под потолок, старинным зеркалом, стоящим в прихожей, иРодик как будто немного ожил. Клара Степановна продолжала в оцепенении сидетьна диване, и Любе пришлось самой искать похоронную одежду для ЕвгенияХристофоровича, но мало-помалу ей все-таки удалось хотя бы чуть-чутьрастормошить мать Родика.

– Клара Степановна, посмотрите, какой костюм, этот,темно-синий в полоску, или коричневый?

– Клара Степановна, вот я подобрала три рубашки,посмотрите, какую из них взять?

– Клара Степановна, как вы считаете, ботинки взятьновые или ношеные?

– А носки взять целые или можно с дырочкой? Или хотите,я дырочку сейчас заштопаю?

– Где у вас носовые платки? Нет, стираные не годятся,нужно обязательно новый. Нету? Ладно, я завтра куплю.

– У вас есть черный платок или шарф, голову покрыть? Напохороны нужно. Где он лежит? Давайте я приготовлю вам заранее, а то вы потомзабудете или не найдете.

– У вас есть черное платье? Нет? А черная юбка и чернаякофточка? Хорошо, я сейчас все найду, поглажу, приготовлю. Ой, а кофточка у васнесвежая, ее надо постирать, сейчас я быстренько выстираю, а завтра поглажу.Какую Родику одежду приготовить?

– Спасибо тебе, Любочка, ты так хлопочешь, –наконец проговорила Клара. – У меня ни на что нет сил, кажется, я с этогодивана никогда не смогу подняться. Все так неожиданно случилось… Господи, еще утромвсе было хорошо, я так радовалась, что ты придешь к нам на воскресный обед,побежала в магазин, а там длинная очередь за мясом… В воскресенье все магазиныв округе закрыты, только этот гастроном работает, так в нем всегда такиеочереди… Будь он проклят, этот магазин! Если бы не очередь, я бы раньшевернулась домой и, может быть… – она не договорила и снова заплакала.

Люба поспешила перевести разговор в более безопасное русло.

– Если вы мясо купили, то давайте я вам котлет нажарю,хотите? Или, если хотите, жаркое сделаю. Или отбивные, если мясо хорошее. А супвам какой сварить?

– Суп? – всхлипнула Клара Степановна. – Какойсуп? Ах суп… Наверное, борщ, я для борща все взяла, там, на кухне, кошелка… Дакто его есть будет, этот борщ!

– Не говорите глупости, – строго сказалаЛюба. – Вы будете есть, и Родик будет, и я с вами пообедаю, и на завтраеще еда останется, завтра же тоже кушать надо будет. Кушать надо обязательно, ато сил не будет.

– Сил? – горько усмехнулась Клара. – Да комуони нужны, эти мои силы? Жизнь потеряла смысл, Евгения Христофоровича большенет, а ты говоришь – сил не будет…

– И это тоже глупости, – уверенно ответиладевушка. – У вас сейчас шок от горя, поэтому вы так говорите, а вотпройдет три дня, мы Евгения Христофоровича похороним, попрощаемся с ним, выпридете домой с Родиком и поймете, что теперь придется жить дальше, пустькак-то по-другому, иначе, не так, как раньше, но все равно жить. А чтобы жить,надо нормально питаться, и работать тоже надо, чтобы на питание зарабатывать.