– Бывает, – спокойно сказал Максим, лучасьсамодовольством и уверенностью в себе. – Я тут пролистал местную газетку…у вас в какой-то развалюхе нашли чернильницу Санкт-Петербургского охранногоотделения…

– Быть не может! – изумился Смолин.

– Точно!

– А мы-то тут сидим, как в берлоге, ничего не знаем,что под самым носом творится… – сказал Смолин, старательно избегая ирониив голосе, для которой было еще не время. – Ну хорошо, это лирика, перейдемк грубой прозе… Что же вы хотите, Максим, за эти уникумы?

– Портсигар – десять штук евро. Нормально, по-моему. Выже антикварщик, вы-то его сможете со временем продать и подороже.

– Пожалуй… А баксы, значит, не берете?

– Ну, если только по курсу… Ненадежен нынче бакс.

– Да, засада какая-то… – озабоченно сказалСмолин. – А клиночки?

– Ну, если все три… За пятерку.

– Евро, конечно?

– Да уж конечно…

– Соблазнительно, черт… – сказал Смолин. – Авремени насчет подумать – никак?

– Ну, это ж бизнес, Василий Яковлевич, – улыбнулсяМаксим открыто и честно. – Вы в этом городе не один антиквар, я уже,признаюсь откровенно, еще два предложения имею… Решайтесь. Или как?

– Заманчиво… – повторил Смолин. – Деньги, вобщем, найдутся… А вот как насчет подлинности?

– Василий Яковлевич! – воззвал Максим снеприкрытой укоризной. – Да это ж сразу видно! Это ж на поверхности! Датакая сделка раз в жизни бывает…

Ах, как честно он таращился! Как был чист, наивен, открыт ибелоснежно-пушист! Даже неловко было оскорблять тенью подозрений стольпорядочного и обаятельного молодого человека…

– А! – с ухарским видом махнул рукойСмолин. – Действительно, раз в жизни такое бывает… Но у меня толькодолларами…

– Нет проблем! – просиявший Максим проворно извлекплосконький калькулятор, моментально произвел нехитрые вычисления и показалСмолину узенький экранчик с рядком черных цифирок. – По курсу, мне лишнегоне надо…

– Голуба моя, – повернулся Смолин к Шварцу. –Мы тут будем деньги считать, а ты пока что Ашотиком займись, он наверняказаждался…

– Понял, – с бесстрастным видом кивнул Шварц ипроворно улетучился за дверь.

Вздыхая, кряхтя, мотая головой, Смолин открыл сейф, извлекпачку портретов покойных президентов и принялся их сосредоточенно считать.Закончив, придвинул к Максиму горку бумажек:

– Пересчитывать будете?

– Да ладно, я смотрел, когда вы считали…

– А то для порядка…

– Нет, все путем…

Вот теперь в нем стала ощущаться некоторая торопливость –нервишек не хватило играть до конца открытость, бесстрастие, наивную честностьи прочую романтическую лабуду. Нет еще у сопляка должного навыка – ох, неиграет он в покер, точно…

Тщательно упаковав денежки в свою барсетку, Максим с той жепроступавшей суетливостью сказал быстро:

– Приятно было встретиться. Если что, я теперь всегда квам…

И повернулся к двери. Глянув через его плечо на КотаУченого, Смолин опустил веки и чуть заметно кивнул. Хижняк, явно истомившийсябездельем, словно бы невзначай оказался на пути устремившегося прочь с добычейволчонка позорного, словно небрежно сделал отточенно-плавное движение…

Черт его знает, как оно получилось, но москвич спиной впередполетел к столу – где его аккуратненько принял вскочивший Смолин, уронил настул, прихватил за глотку согнутой рукой и сказал совершенно другим тоном:

– Куда поскакал, козлик? Толковище только начинается,так что не егози…

Отеческого вразумления ради, он свободной левойчувствительно приложив юноше по почкам классическим «крюком», развернулфизиономией к столу вместе с жалобно затрещавшим ветхим стулом. Отняв руку отглотки, сказал на ухо тихо, но веско: – Будешь дергаться, мудак, без яицостанешься… Понял?

Стукнула дверь – за спиной сидящего обозначился Шварц вовсей своей нехилой комплекции, сообщил с гнусной ухмылочкой:

– Ашотик в полной боевой готовности…

– Василий Яковлевич! – воззвал Максим в тщетныхпопытках обрести прежнюю уверенность и безукоризненный вид честнейшего на светечеловека. – Что за шутки идиотские!

Смолин мигнул Шварцу – и тот наградил сидящего смачнымподзатыльником, отчего тот моментально заткнулся, скукожился, уже понимая, чтовсе пошло наперекосяк и дело принимает самый нехороший оборот…

Постукивая по столу портсигаром, Смолин сказалнаставительно, с расстановочкой:

– Ты знаешь, козлик, нас давно уже не злят всерьезсубъекты вроде тебя – они нас давненько уж смешат, и не более того.Ма-ас-ковский пустой ба-амбук… – протянул он, гнусавя. – Именно чтосмешат. Мозгов у вас, ребятишки – ни хрена. До сих пор полагаете, что за Ураломживут туземцы, которые слезают с деревьев, едва их поманить блестящимибусиками, и отдают за бусики золотые самородки и неограненные алмазы… Молчать,паскуда! – прикрикнул он, увидев игру мимики на лице парня. –Говорить будешь, когда я разрешу. А если хрюкнешь без позволения, этотсимпатичный парнишка у тебя за спиной опять по башке вмажет, так, чтонемногочисленные твои извилины распрямятся… – он усмехнулся без издевки,весело, широко. – Ребятки, ну пора ж умнеть… Лично я вообще не знаю нароссийских просторах такого места, где б меняли золото на бусики… А уж я всякоеповидал… Ну, вякни пару слов, разрешаю…

– Да что вы в самом деле… Так же нечестно…

– Сука драная, – сказал Смолин, нехорошоусмехаясь. – Пидер гаденький… А подсовывать мне фуфло за бешеные бабки –честно?

– Какое фуфло?

– Сам знаешь, – сказал Смолин. Времени у него быломного, и он мог себе позволить долгое развлечение. – Вот насчетшашечки, – он мимолетно коснулся эфеса, – ничего плохого сказать немогу. Шашка, как вы изволили выразиться, царских времен, тут уж не поспоришь ине опошлишь. Две штуки евро она, конечно, не стоит, обтерханная… но штук запятьдесят рублями я бы ее продал хоть завтра – а за сороковник и вовсе черезпару часов. Но что касается всего остального – перед нами полное и законченноефуфло. Оба «японца» – новоделы, копии, японцы их начали продавать еще двадцатьлет назад, именно как копии, не выдавая за оригиналы, боже упаси… Ты, придурок,даже не пробовал прибор состарить – позолоченная латунь, классические копии,блестит, как у кота яйца… Я в своей жизни повидал столько настоящих, что ошибкибыть не может. Вон там, на полке, – он небрежно ткнул большим пальцемчерез плечо, – как раз и стоит японский каталог, цветной, роскошный, ценыпрошлого года четко обозначены… Мне его лень доставать, ты уж поверь на слово,выблядок драный… – Смолин хохотнул. – Что понурился? Грустно тебе,корявенький? Погоди, загрустишь посильнее…