Теперь – о Фабере, сиречь господине Фаберже, поставщикедвора и все такое прочее… Этот портсигарчик, сляпанный в двадцатых годахдвадцатого века, в прошлой жизни как раз и носил соответствующее клеймо. Икупил ты его, декадент, за девять тысяч рублей в магазине «Раритет», у господинаТарабрина по кличке «Врубель» – свои люди эту кличку произносят раздельно: нефамилия художника, а – «В рубель». Что, скажу тебе по секрету, обозначает несамый тяжелый вес означенного господина в шантарской антикварке. А Врубелю еготолкнул за шесть тысяч Миша из Барнаула… Держал я этот портсигарчик в руках,когда клеймо на нем было старое, как нельзя более соответствующее истинномувозрасту… Ну вот. А потом Врубель тебя сводил к Виктору Пантелеевичу попрозвищу Маэстро, каковой с присущим ему искусством изобразил на месте старыхчекух новые, фаберовские… Я что-то неправильно излагаю? Ты скажи, ежели я в чемошибся… Молчишь? Молчишь, падло, что ж тебе сказать-то в этой хреновойситуации…

– Нет, если так, возьмите…

Попытка парнишечки вынуть из внутреннего кармана легкойкуртки неправедно полученные денежки была мгновенно пресечена Шварцем,врезавшим ребром ладони меж шеей и плечом. Кот Ученый, заскучавший, должнобыть, из-за совершеннейшего своего неучастия в событиях, предложил мягкиминтеллигентным тоном:

– Ну что, кончаем с гуманизмом и начинаем пинатьвсерьез?

– Друг мой, я вами удручен, – сказалСмолин. – Зачем же пинать живого человека, что за садизм… Итак. Откуда тывзял свое фуфло, мы уже выяснили. Теперь побежим вприпрыжку по твоим странствиямв поисках халявной денежки… Портсигарчик этот ты пытался сдать вНовониколаевске – Витальичу в «Золотую пещеру» и Коле Кабанову, вольномустрелку, но они, будучи людьми с некоторым житейским опытом, тебя отшили. Тогдаты дернул в Томск, обошел все три тамошних точки, но опять-таки не встретилжелания отдать настоящие деньги за фуфло. Вот и подался к нам, гастролердолбаный… Ладно, – сказал он с видом величайшей скуки. – Это ужестановится скучным и неинтересным… Запускайте Ашотика, что ли…

Скалясь и цинично похохатывая, Шварц распахнул дверь на всюширину и рявкнул:

– Ашот Гамлетович, вас просят!

В дверях возник… Точнее, громоздился… Короче говоря,подходящее слово подобрать было трудновато. Ашотик занимал своей громадноюфигурой весь дверной проем, отнюдь не узкий и не низкий, касаясь макушкойпритолоки, а косяка – плечами. Телосложением он более всего напоминалпоставленный на попа микроавтобус и одет был без особых претензий наэлегантность: в потертые тренировочные штаны и распахнутый белый халат, открывавшийнеобъятное пузо, а также могучую грудь, заросшую черным волосом. Из особыхпримет у него имелись золотая цепь на бычьей шее, весом этак около килограмма,и пара золотых перстней, тоже сработанных без излишней мелочности. Картина былавпечатляющая.

– Баре дзевс! – прогудел великан.

– Баре дзевс, Ашотик! – сказал Смолинприветливо. – Заходи, не смущайся…

– Ково виибат?

– А вот тебе милая девочка, – сказал Смолин, киваяна обомлевшего москвича. – Вот это нехорошее создание пыталось нас,убогих, кинуть на приличные деньги, но было разоблачено… Что ж еще с нимсделать-то?

– Ибат, канэчно! – пробасил Ашотик,надвигаясь. – Ах, какой красывый девичка, я тарчу! Сама штанышки снымеш,милая, или тэбэ памоч?

Судя по реакции, заезжий жулик никакой любви к подобнымразвлечениям не испытывал: он отпрыгнул к стене, вжался в нее так, словнонадеялся проломить, и заорал:

– Вы что, охренели?

– Ничего-ничего, – сказал Смолин,ухмыляясь. – Мы ж не звери и в правовом государстве живем… Потом покажемтебе дорожку до РОВД, и ты там сможешь невозбранно подать заявление о том, чтос тобой совершили акт мужеложства самым насильственным образом. У Ашотика всеравно железная справка из «дурки», недельку там покантуется, а потом мы еговыкупим, в который раз. А вот тебе придется следакам по десять раз повторять,как именно тебя ставили и что именно проделывали… Ну ладно. Соловья баснями некормят. Давай, Ашотик, побалуй с девочкой, а мы посмотрим…

– Ва! – с большим воодушевлением воскликнулАшотик, звучно похлопывая себя по пузу. – Хады суда, моя сладэнькая, АшотГамлэтович тэбя савсем не болно апрыходует…

Он ловко сцапал москвича с неожиданным для столь великанскойфигуры проворством и вмиг легонько придушил, едва тот нацелился орать.Припечатал физиономией к столу, похлопал пониже спины, ласково приговаривая:

– Тэбэ понравытся, солнышко…

Его жертва, все еще тщетно пытаясь вырываться, издавалазвуки, больше всего напоминавшие щенячий скулеж. Когда ситуация для некоторыхее участников – точнее, одного-единственного – исполнилась законченногодраматизма, Смолин легонько хлопнул в ладоши:

– Стоп, снято, всем спасибо…

Отпустив незадачливого афериста, Ашотик напоследок еще разласково похлопал его по попке, хохотнул и удалился в сопровождении Шварца.Милейший был человек (без малейшей тяги к педерастии), работал шеф-поваром вармянском кафе напротив и добрым соседям охотно оказывал подобные услуги засмешные деньги – поскольку к тому же, как давно выяснилось, всю жизнь мечталиграть на сцене, да как-то не сложилось…

Смолин сел за стол и брезгливо сказал:

– Ладно, не хлюпай, чадушко. Пошутить нельзя?

Москвич, все еще легонько сотрясаясь от нешуточного испуга,таращился на него с лютой, бессильной злобой, но вякнуть хоть словечко,разумеется, опасался.

– Можно все это провернуть и по-другому, –хладнокровно продолжал Смолин. – Тебе не приходило в дурную башку, чтономера купюр могли быть переписаны? Тогда процедура и вовсе становитсякультурнейшей, цивилизованнейшей – строчим заяву в РОВД, сдаем тебя, козла,экспертиза в два счета устанавливает, что Фабер и оба японца липовые – и светиттебе веселая статья касаемо торговли заведомыми фальшаками. А учитывая, чтоказацкая шашечка настоящая, приплюсовывается еще и торговля холодным оружием. Чистейшеедело получится, согласись. Вряд ли у тебя найдутся бабки высвистывать столичныхзвезд вроде Резака и Падлы, так что куковать тебе, придурок, на сибирской зонеот звонка до звонка… Мы люди не злые, мы тебе обязательно дачку пошлем спряниками и вазелином – у нас на зонах любят из московских Манек делать…

Он закурил, спокойно пуская кольца к потолку. Посмотрел наокончательно растоптанного оппонента и сказал почти равнодушно:

– Ладно, делу время, а потехе час… Выкладывай бабки,ублюдок, и сматывайся. Твое счастье, что некогда с тобой разбираться по полной,да и руки пачкать неохота… И запомни себе намертво, придурок жизни, что дикарейв Сибири не водится. Здесь тебя самого разведут, пискнуть не успеешь…

Еще не веря, что так легко отделался, незадачливый обладательблестящих бусиков принялся выкладывать деньги на стол – а когда он закончил,недоверчивый Кот Ученый подошел и вывернул ему карманы.