– Какой красавец, – сладко пропела я, – самый замечательный конь в мире. А какая роскошная грива, наверное, все кобылки по тебе с ума сходят.

Красавец притих, слушая мой голос. Видимо, он пришёлся ему по вкусу, так как конь успокоился и даже перестал коситься на меня, оборачиваясь.

Каил с интересом наблюдал за моим общением с его скакуном. Было в его взгляде что-то неуловимое, но приятное. Он словно улавливал отголоски моей радости. Я не стала скупиться на эмоции. Была счастлива от одной мысли, что отправлюсь на прогулку не в сад, где знала каждый куст, а за врата замка. Увижу, что там изменилось за те десять лет, которые провела в кресле. Да и просто, такая смена обстановки.

Я не могла сдержать улыбку: губы непроизвольно растягивались, выдавая мой восторг.

– Ну, готова? – шёпот Каила у самого уха согрел кожу и вызвал мурашки.

Чтобы мне было спокойно в седле, меня решено было привязать широким страховочным поясом к геру. который сел позади меня. Но это как-то не особо помогло мне расслабиться до конца, так что для большей надёжности я схватилась за левую руку северянина намертво.

– Не бойся, я тебя никогда не уроню, – серьёзным тоном заверил он.

Натянув поводья, Каил направил своего величественного Льямо к крепостным воротам. Я ещё раз провела рукой по шее животного. Такая необычная масть.

Такой красавец. глаз не отвести. У нас, конечно, тоже раньше водились лошади: и пегие, и чёрные, и гнедые, но соловый был редкостью.

Выехав за пределы замка, мы неспешно прогуливались верхом по широкой дороге вдоль леса. Сверху нависали тяжёлые кроны, отовсюду доносились трели птиц и шелест листьев. Вроде и ничего необычного, но я крутила голову в разные стороны, пытаясь ничего не пропустить. А ещё вспоминала, какой эта дорога была раньше во времена моего детства. Но ничего определённого в сознании не воскресало.

– Тебе нравится, Амэлла? – склонившись, шепнул свой вопрос Каил. Его губы легонько коснулись кончика моего уха.

– Я в восторге, – тихо призналась я. – правда, немного страшно. Непривычная высота.

В ответ Каил сильнее притиснул меня к своему телу.

– Не волнуйся, мой конь весьма покладист, и будет вести себя смирно, – заверил меня он. – Если тебе придутся по вкусу конные прогулки, то мы будем выезжать часто. Главное, выяснить, где тут места интересные. Ты не помнишь?

Я лишь покачала головой. Ничего в памяти не осталось.

– Ну, ничего, найдём, – неугомонные губы мужчины прошлись по моему виску.

– Ты постоянно целуешь, – смущённо пролепетала я, – это не совсем прилично. мужчины не проявляют свои чувства при посторонних.

– Мой Льямо не посторонний, – хохотнул Каил, – он, вообще, свой в доску конь. И, Амэлла, привыкай. Я буду тискать тебя каждый раз, как ты окажешься от меня на расстоянии хотя бы вытянутой руки.

– Но приличия… – попыталась возразить я.

– Я бы сказал, что с этими приличиями делать. Но ты у меня всё же малышка приличная, так что я смолчу, – хмыкнул он. – На севере, Амэлла, неприлично жену взаперти держать, неприлично её морально ломать и физически терзать. А поцеловать любимую половинку своей души очень даже прилично.

Поджав губы, я не знала, что ответить. Он был совсем не таким, каким я привыкла видеть мужчину. Его слова и поступки ставили меня в тупик. Я не понимала, как себя вести, как реагировать на такие откровения.

Над нами в вышине раскидистой кроны лиственного дерева зазвенела птичья трель. Вскинув голову, я пыталась рассмотреть птаху, но солнце ослепляло. Каил мягко остановил Льямо, и позволил мне насладиться мелодией леса.

Прикрыв глаза, упивалась секундами счастья. Мне было так хорошо и легко, даже боль в ране отступила и. казалось, утихла. Лёгкий ветерок коснулся моего лица и отвёл в сторону тонкие прядки волос, ниспадающие на глаза.

– Ты безумно красива Амэлла, – странно хриплым голосом прошептал Каил, – совершенство. Я даже не знаю, что такого хорошего в жизни совершил, что боги подарили мне тебя.

Смутившись, я опустила голову и залилась краской.

– Моя девочка, – его рука скользнула по моей спине вверх и сжала затылок, – посмотри на меня, Амэлла.

Жутко смущаясь, покачала головой.

– Я прошу тебя, – его губы лёгкими поцелуями вспорхнули по моему виску, щеке и остановились у уголка рта, – поцелуй меня. Сама без принуждения. Подари мне эту ласку, сделай счастливым.

Он не отстранялся, позволяя мне самой повернуть голову, но я боялась. Сама не понимала чего. Время шло, а он всё ждал. Набравшись, наконец, смелости, я чуть приподняла голову и коснулась его твёрдых губ.

Легкое почти воздушное касание.

Подавшись вперёд, он сделал его более осязаемым и немножечко грубым. Чужой язык обвёл мою нижнюю губу и скользнул дальше. Поцелуй стал слаще и глубже.

Он пьянил и лишал разума. Заставлял забыться, потеряться в ощущении томления и ожидания чего-то большего. Горячая волна прошлась по моему телу, и скрутилась тугой спиралькою внизу живота.

Вздрогнув, я всё же попыталась отстраниться.

Каил не стал препятствовать: ослабив объятия, заглянул в мои глаза и улыбнулся.

– Спасибо, – проведя указательным пальцем по моей щеке, остановился у губ. – А теперь расскажи мне, какими эти земли были до того, как тот слизняк, которому я недавно обрезал… – он запнулся и подобрался, – которому я затянул петлю на шее. пустил тут всё под откос.

Смутившись, я попыталась вспомнить Хумьяра, болтающегося на виселице. Вроде ничего у него там обрезанного не было. Пожав плечами, я снова посмотрела на своего северянина.

– Расскажешь? – сдерживая улыбку, ещё раз попросил он.

– Вообще, справедливости ради, нужно сказать, что Хумъяр лишь завершил то, что начал отец, – тихо пробормотала я. – Наше княжество называют "Долиной Тумана", и не только потому, что земли соприкасаются по всей длине с туманной стеной. Всё дело в климате. Осенью и весной леса здесь затягивает плотной белесой дымкой.

Порой занавес столь плотный, что не видно ничего на расстоянии вытянутой руки.

– А как же дороги? Как не сбиваются с пути? – задал резонный вопрос Каил.

– Раньше к телегам крепили колокольчики, и звон был слышан на расстоянии. Ну, а если туман густой и тяжёлый опустится на дорогу, то телеги останавливать на станицах – небольших деревеньках. Но их уже нет, ещё при деде моем существовали, а теперь ни одной. Все едут вслепую, нередко, теряются и сбиваются с пути, заезжая уже в иной туман. Люди пропадают: хорошо, если телегу потом найдут, а бывает, что и вовсе без следов.

– Кругом бардак, – подытожил Каил, – ну, а поля, фермы, мельницы?

– Всё разорено, – я, словно извиняясь за это перед ним, пожала плечами. – Мой отец