— Да…

— Ты представляешь меня?

— Боже, да...

— Расскажи мне, Тина.

Потеряв остатки стыдливости, мой рот сам стал воспроизводить картинки, мелькающие перед глазами.

— Представляю, как ты прижимаешь меня к стене и входишь в меня. Сначала медленно, а потом быстрее и быстрее... так что я начинаю кричать... Тянешь меня за волосы... Кусаешь губу… Входишь сильнее...

Голос по ту сторону дрогнул.

— Насколько сильно я тебя трахаю, Тина?

Мой язык окончательно вышел из-под контроля разума, управляемый лишь телефонной трубкой и движением пальцев.

— Очень сильно... резко... Так, что мне больно… Я царапаю твою спину, умоляю тебя не останавливаться…

— Пальчики внутрь, Тина, — хрипло распорядился динамик. — Трахай себя.

Опустив ладонь ниже, я ввела два по очереди, начав быстро и несильно пронзать ими себя.

— Алекс… — вырвалось из меня. — Ты трогаешь себя?

— Трогаю, Тина, — раздался напряжённый голос. — Представляю, как трахаю твой рот.

Это признание отозвалось во мне сильнее, чем я могла вообразить. Образ Алекса, быстро водящего рукой по массивному члену, был невозможно возбуждающим. Тело напряглось струной, влага под пальцами захлюпала сильнее.

— Алекс... я скоро… — пролепетала я, ускоряя движение.

— Давай, Тина. Кончай… Кричи моё имя.

Свет перед глазами померк, когда оргазм мощными волнами запульсировал во мне. Дыхание в трубке стало на тон громче, следом раздался тихий едва различимый шепот:

— Тина.

На минуту мы оба замолчали. Я пыталась перевести сбившееся дыхание, и Алексу, казалось, нужно было то же самое. Даже телефонный секс с ним был невероятен.

Поднявшись с дивана, я подняла валяющиеся на полу трусики и натянула их на себя.

— Через неделю у тебя день рождения, Тина, — вновь нарушил тишину спокойный голос. Словно только что мы не довели друг друга до умопомрачительного оргазма. — Подумай, как бы ты хотела его справить. И начни приглашать друзей. Девятнадцать лет — прекрасный возраст, нужно отметить его как следует.

На глаза навернулись слёзы. И Элисон говорит, что он плохой?

Алекс Мерфи самый прекрасный человек на земле.

На трясущихся ногах я остановилась возле железной двери с пугающим решетчатым окном.

— К кому, мисс? — оторвался от стены грузный охранник в темно-зеленой униформе, на мясистом плече которого красовалась желтая нашивка.

— К Колтону Эррриксону, — сглотнув, я дрожащими пальцами протянула ему пропуск. — Он... мой папа.

Внимательно пробежавшись глазами по бумаге, мужчина приложил белый пластиковый прямоугольник к замку и кивнул в открывшийся зазор двери.

— Проходите.

Даже моё воображение и всё то, что я знала о тюремном заключении по фильмам, не подготовили меня к тоске и безысходности, которым дышали стены этого здания. Мрачный холодный коридор с каждым шагом ощутимо отделял меня от солнечного света и свободы, по капле высасывая восторг от встречи с отцом. Пятнадцать лет в бездушной тесной камере без единого знакомого лица, оторванный от всего, что когда-то любил... Разве можно было придумать наказание страшнее?

Темнокожий подтянутый мужчина в камуфляжной форме, стоящий у входа в комнату для свиданий, ещё раз бегло изучил мой пропуск, после чего указал на небольшой круглый стол с двумя синими креслами.

— Присаживайтесь, мисс. Заключённого сейчас приведут.

Я опустилась в прохладное сиденье и, нервно потянув рукава голубого свитера вниз, спрятала в них ладони. Несмотря на тёплую нью-йоркскую осень, меня колотила дрожь. Мне необходимо как можно скорее прийти в себя, чтобы папа не увидел меня напуганной и растерянной.

Резкий звонок, разорвавший тишину помещения, заставил вздрогнуть и вскинуть голову. Дверь с противоположной стороны комнаты распахнулась, и за ней появился отец в сопровождении надзирателя. Глаза обожгла влага. Одетый в оранжевую робу исправительных учреждений, папа осунулся и будто бы постарел лет на пять; под глазами залегли тёмные круги, обычно стильно уложенные седые волосы теперь были коротко острижены. Но когда наши взгляды встретились, его потерянное лицо просветлело. Мне хотелось броситься к нему на шею и обнять, но женщина, ранее проводившая досмотр, предупредила, что это запрещено.

Охранник подвёл отца к креслу и жестом показал ему садиться. Вытянув перед собой руки, по-прежнему закованные в наручники, он слегка коснулся моих пальцев.

— Чудесно выглядишь, дочка. С каждым днём всё больше становишься похожей на маму. Как ты, моя хорошая?

— Всё нормально, пап, — мой голос предательски дрогнул. Я запретила себе плакать перед ним, но эмоции никак не хотели возвращаться под контроль рассудка. Хотелось безудержно рыдать от осознания того, что в течение пятнадцати лет мы будем видеться только так: без возможности как следует обняться и поговорить по душам. — Вас... плохо кормят? Ты похудел.

Сеть тонких длинных морщин разбежалась в уголках глаз отца, и он тепло улыбнулся.

— Кормят здесь прекрасно, милая. Я обожаю местные завтраки. Они почти такие же, как в том отеле в Бад-Рагац, помнишь?

Мой милый папа. Даже находясь в тюрьме, пытается меня подбодрить.

— Чем ты занимаешься здесь целыми днями? Может быть, тебе принести книги? Или что-то ещё? Только скажи.

Отец покачал головой.

— Здесь неплохая библиотека, милая. К тому же почитать я могу лишь перед сном. Днём я работаю в прачечной. Тюрьма обслуживает общежития нескольких местных колледжей и больниц, обрабатывая их бельё. Я занимаюсь его приёмкой. Не волнуйся, — он слегка сжал мою руку, — работа не тяжёлая, по восемь часов в день с перерывом на обед. Это лучше, чем сутки напролёт смотреть в потолок камеры.

Мысль о том, что мой невероятно умный и талантливый отец, большую часть жизни проработавший судьёй, занимается стиркой чужого белья, вызывало во мне стойкое неприятие. Никто из нас не будет прежним после того, что произошло.

— А как ты, милая? — лицо отца стало серьёзным и встревоженным. — Ты... живёшь у...— он запнулся, — Алекса?

При упоминании его имени, в груди потеплело. Улыбнувшись, я кивнула.

— Да, пап. У него замечательный дом. И это благодаря ему я смогла увидеть тебя так рано. Я даже не просила его об этом, представляешь?

Отец оставался настороженным.

— Как он к тебе относится, милая?

— Прекрасно, — заверила я. Разумеется, я не собиралась рассказывать ему об отношениях с Алексом на первом же свидании, понимая, что наш союз далёк от того, чего любящий отец желал бы своей дочери. — Так как наше имущество ещё под арестом, Алекс выделил мне водителя, Эйба, чтобы ездить в университет. Я не нуждаюсь в деньгах. Он присылает бешеные суммы мне на карту... — смутившись тем, что отец мог заподозрить меня в злоупотреблении расположением опекуна, я поспешила пояснить: — Но ты не думай, я стараюсь их не тратить. Я нашла подработку в кафе... всего три раза в неделю, но платят неплохо, особенно с чаевыми.