Отец, слушавший меня внимательно всё это время, нахмурился.

— Из-за меня тебе пришлось пойти на работу...

— Мне совсем это несложно, пап. Алекс был против того, чтобы я работала, но я настояла, потому что не хотела сидеть у него на шее. Он, действительно, хорошо заботится обо мне, поэтому ты можешь не волноваться.

Переведя дух, я заглянула в его голубые глаза.

— Но как так получилось, что я о нём ничего не знала? Ты столько рассказывал мне о маме, но никогда не упоминал, что у неё был сводный брат. И даже не один.

Лицо отца болезненно дёрнулось.

— Алекс никогда не был близок нашей семье, милая. Неудивительно, что он не появлялся всё это время. Я до сих пор недоумеваю, почему твоя мать выбрала опекуном именно его. Они почти не общались.

— Может быть, потому что никого ближе у неё не было, — напомнила я. — У нас нет родственников, пап. Нет слов, чтобы объяснить, как я была потеряна и напугана, когда покинула зал суда. Дом арестован, ни машины, ни денег. Алекс буквально спас меня.

— Милая, я рад, что вы с ним поладили... но, поверь, если бы это было в моих силах, я бы никогда не оставил тебя с ним наедине. Алекс Мерфи... неоднозначный человек, милая, — папа понизил голос, — он сидел в тюрьме.

От этих слов горло сдавило тисками шока.

— В тюрьме? Но… за что? — мысли метались как сумасшедшие, а губы с трудом оформляли мысли в слова. Алекс сидел в тюрьме? Это великолепный мужчина? — Он... он не преступник… он занимается благотворительностью... его уважают…

— Это было давно, милая. Что-то, связанное с наркотиками. Я не должен тебя пугать, но просто не могу не предупредить тебя, дочка: не доверяй ему. Люди не меняются. Сколько бы денег Алекс ни заработал и сколько бы людей сейчас ни смотрели на него с почтением, в душе он преступник, и всегда им останется.

Всё внутри меня восстало против этого заявления, и взгляд заметался по исчерченной царапинами поверхности стола. Мой мозг ещё не успел до конца обработать полученную информацию, но я была уверена, что произошла чудовищная ошибка. Так же, как и в случае заключения отца. Несовершенство системы правосудия, чьё-то недобросовестное исполнение обязанностей... Возможно, он оступился в юности. Алекс не преступник.

— Ты всегда меня учил, что каждый имеет право на ошибку, пап, — тихо, но твёрдо произнесла я, поднимая глаза на отца. — Мне кажется, ты слишком к нему суров.

— Просто не доверяй ему, милая. Поверь, этот человек не способен никого любить и ни о ком заботиться.

— Он любил своего отца и младшего брата. Возможно, жизнь сделала его жёстким... Мать бросила его, когда он был ребёнком, отец сгорел заживо, братишка погиб. Такое любого изменило бы.

— Его отец был алкоголиком, так же, как и твоя бабушка, — мягко произнёс отец. — Нехорошо говорить так, но для него и Расти стало лучше, когда его не стало. Гены никуда не деть, милая. Сын блудной женщины и алкоголика... из таких не выходит ничего хорошего. Люди, как он, обычно заканчивают жизнь в тюрьме, а он, как это не прискорбно, всё ещё на свободе. Мне невыносима мысль, что моя маленькая девочка живёт с ним под одной крышей, — его глаза заблестели, — и я ничего не могу сделать, чтобы защитить тебя..

Не в силах переварить услышанное, я выдернула руку из ладони отца. Каждая его уничижительная фраза об Алексе отзывалась во мне отторжением.

— Как ты можешь говорить так, пап? В чём он виноват? Разве ребёнок несёт ответственность за то, какими были его родители? Разве это не подло ставить на нём крест, только потому, что те сбились с пути? Я тебя не узнаю! Ты всегда учил меня быть доброй и понимающей к окружающим! По-твоему, дети из неблагополучных семей не имеют шанса на будущее? Давайте выроем большой котлован, скинем туда неугодных с неидеальной биографией и спалим к чёртовой матери? Это ты предлагаешь сделать? — от возмущения и переполняющих меня эмоций, я вскочила на ноги. — Я всегда гордилась широтой твоих взглядов, пап, и сейчас очень разочарована! И к твоему сведению, Алекс прекрасно отзывался о вас с мамой. Когда я предложила убираться у него, чтобы хоть как-то отплатить за гостеприимство, знаешь, что он сказал? — я бросила на него гневный взгляд. — Что безмерно благодарен вам с мамой за то, что заботились о нём, когда он в этом нуждался, и что присматривать за мной — единственное, чем может вам отплатить! Сейчас тебе должно быть стыдно, пап! — прижав руку к бешено вздымающейся груди, я повернулась к охраннику. — Простите, мой визит на сегодня окончен. Я ухожу.

Лицо отца смертельно побледнело.

— Тина, подожди! Он так сказал? Тина...— его голос сорвался, — Прошу, не уходи. Дочка! Дочка!

Но я была так зла на него, что, не оборачиваясь, выскочила в распахнувшуюся дверь, и стуча каблуками по неровному полу, побежала к выходу.

После визита в тюрьму в моей голове творился полный сумбур. Мне хотелось позвонить Алексу, чтобы он опроверг слова отца, но по какой-то причине я этого не делала. Наверное, потому что в глубине души боялась, что правда окажется мне не по зубам. Вся моя привычная жизнь методично летела к чертям: я поругалась с подругами, впервые в жизни повысила голос на самого близкого мне человека... и осталась совершенно одна.

Скрепя сердце, я позвонила Эйбу и попросила его отвезти меня в университет, так как всё ещё успевала на последние лекции. Войдя в аудиторию, бросила взгляд туда, где обычно мы сидели с Элисон, но там было пусто. Окинув глазами длинные ряды, я обнаружила подругу в самом углу, чересчур внимательно смотрящую в телефон, и со вздохом поправив сумку на плече, двинулась туда. Мы не разговаривали с Элисон целых два дня, чего не случалось со времён младшей школы, и я безумно по ней соскучилась.

— Привет, — на всякий случай я решила пока не присаживаться, а дождаться ответной реакции.

— Привет, — буркнула Элисон, не отрываясь от телефона.

— Можно присесть?

— Тебе разве не плевать, что я думаю по этому поводу?

Проглотив язвительность подруги, я осторожно опустилась на край скамейки рядом с ней.

— Я была резка с тобой и прошу за это прощения. У меня сейчас не самые простые времена... Столько всего происходит. Я нервничаю... Мне очень не хватает дружеской поддержки, — я с надеждой посмотрела на неё. — Я скучаю по тебе. Прошу, не злись на меня.

Брови Элисон сдвинулись к переносице, и она тяжело засопела, продолжая смотреть в погасший экран.

— Ты обидела меня. Ты прекрасно знаешь, что всё, что я говорю, продиктовано заботой о тебе. И если тебя вдруг не станет, мне будет не плевать.

— Знаю.

Нервно поправив очки, Элисон, наконец, посмотрела на меня.

— И я по-прежнему считаю, что этот мужчина тебе не пара. Но если уж он так нравится тебе, я буду об этом молчать.

Это было больше, чем я могла рассчитывать. Не сумев погасить приступ сентиментальности, я обвила хрупкие плечи подруги руками.