С другой стороны, почему нельзя наслаждаться временем, что отмерила нам судьба?

В общем, к концу вечера все окончательно сдружились. Мама постелила нам в своей спальне, на раскладном диване, а сама заперлась в комнатушке моего детства. Я плюхнулась на скрипучий матрас. Илья примостился рядом, но посмотрел на меня с подозрением, ожидая очередной подставы, и поднялся на ноги. Взгляд его метнулся по комнате в поисках места, где можно улечься на пол.

— Лежи уж, — отмахнулась я. — Зачем ты вообще сказал, что собираешься брать меня в жены? Мне теперь мама плешь проест, когда мы с тобой разбежимся.

— Ничего объяснять не пришлось бы, если бы ты сама не затеяла театральное представление.

— Ой, кто бы говорил про театральщину. Врать нехорошо. Переводчик он, ага.

— Да я не соврал. — Илья убрал ладони в карманы джинсов и пожал плечами. — Я, действительно, работал в Праге синхронным переводчиком и собираюсь продолжить здесь. Нашел интересную компанию, много молодых ребят, обстановка не гнетущая.

— А как же нежелание вкалывать на злого начальника?

— Оказалось, что трудно найти кого-либо более неприятного, чем Арефьева Илона Витальевна. А с тобой я как-то смирился.

Он по-армейски быстро разделся и всё-таки улегся к стенке, натянув до подбородка одеяло. Между нами звенело от напряжения, и я была вынуждена признать: мне нравилось гораздо больше, когда Ларионов собственнически обхватывал меня руками и притягивал к себе, чем когда лежал поодаль, как незнакомый человек, вынужденный делить со мной кровать.

В носу засвербело, и на глаза навернулись глупые слезы. Гормоны, чтоб их. Я коротко шмыгнула носом и повернулась к Илье спиной, когда почувствовала, как на мой живот опустилась теплая рука. Ребенок внутри заинтересованно дернул всеми конечностями одновременно, выпятил пятку, и та проступила сквозь кожу малюсеньким бугорком.

— Ох, она шевелится? — спросил Илья голосом, полным восторга.

— Скорее пинает мать по органам, — ворчливо подтвердила я. — Убери лапу, Ляля.

— Не дождешься, — стало мне ответом.

Ну а когда я благополучно уснула, пальцы ещё долго водили по моему животу, знакомясь с кем-то маленьким, но бесконечно важным.

Две недели мы прожили в городе моего детства. Раньше вырваться попросту не удалось. Мама устраивала ежевечерние ужины, где собрала, наверное, всю мою родню вплоть до троюродных тетушек из деревень, которых я даже по имени не знала. Всем она хвасталась моим «женихом» и том, какая мы замечательная пара, а скоро нас и вовсе станет трое.

— А чего ж без свадебки? — квохтали дяди и тети, и бесконечные двоюродные сестры. — Платьице, фата? Сейчас такие платьишки шьют, ни в жизнь не поймешь, что невеста брюхатая.

Ага-ага. Видели мы таких чистых и непорочных. Вот идет невеста, на тележке едет её живот, а позади плетется жених с глазами-блюдцами, потому что он «реально думал, что если успеть вытащить, то всё обойдется».

Илья отъелся на маминых булочках и всё чаще порывался рвануть на утреннюю пробежку. Я сходила на прием к местному доктору — маминому знакомому, — и он успокоил: с малышкой всё в порядке. Мне сделали УЗИ в присутствии Ларионова, а тот рассматривал копошащегося карапуза.

— Она шевелится. Смотри-смотри, это же рука! Настоящая рука! — восхищался Илья, забыв о том, как моргать.

— Ага, их там две штуки. И ноги две штуки. Голова вроде бы одна, — язвила я, но меня никто не слышал.

— А вы уверены, что это девочка? — Мужчина всматривался в очертания ребенка. — Как вы догадались?

Врач тактично хихикнула, а я очень тягостно вздохнула.

— Ляля, не тупи. Как обычно догадываются о таких вещах? Сам поймешь или подсказать?

Он посмотрел на меня с непониманием, а затем густо покраснел.

— А-а-а…

— Ага.

Было бесполезно издеваться над ним — человек окончательно рехнулся от умиления.

Мы много гуляли по зимнему парку, по центральным улочкам города и почти не скандалили, точнее — Илья научился не воспринимать меня всерьез. Да и я обмякла, подумав, что не так уж и плохо, когда о тебе искренне заботятся.

Короче говоря, отпуск удался.

Обратно мы летели на самолете. Врач дала добро на перелеты, зато категорически запретила нервничать. Ха, как будто это зависело от меня.

В иллюминаторе проносились города-точки. У прохода похрапывал необъятных размеров мужик. Илья сидел между нами и смотрел через планшет какой-то боевик. Кровища лилась во все стороны, из наушников доносились нескончаемые пулеметные очереди. Я не выдержала и нажала на паузу.

— Ты не устал смотреть эту ересь? — спросила Илью.

— А у тебя есть предложения интереснее? — Он приблизился вплотную и обжег моё ухо дыханием. — Так что сказал врач по поводу занятий сексом?

— Могу заниматься им в пределах разумного, — уныло отозвалась я.

Рука легла мне на колено и нырнула в разрез юбки. Не представляю, что Илья пытался там найти, потому что положение было не самым удобным, как и общая обстановка. Впрочем, этого движения хватило, чтобы мои коленки задрожали. Мимолетное касание заставило всех демонов ада подняться наружу. Жар прокатился по позвоночнику, осел между ног почти болезненным спазмом.

— Дай пройти, — резко прервала я Илью, скинув с себя его ладонь.

Храпящий мужик нехотя подвинулся, позволяя мне пролезть через него. Я попыталась закрыться в туалете, но дверь помешала закрыть нога, обутая в кроссовку. Илья влез внутрь следом за мной и щелкнул задвижку.

— Тут? — спросила осуждающе. — Ты рехнулся?

— Ну нет, я же не полный извращенец. — Ларионов засмеялся. — Но в ближайшее время мы восполним месяцы, которые провели порознь. Я так хочу тебя… черт…

В зеркале отобразилась моя кислая, отекшая физиономия. Рядом с уставшей женщиной, в которой я с трудом узнавала себя, стоял мужчина мечты. Его взгляд полыхал что сотни костров. Тьма глаз охватывала, сковывала по рукам и ногам, не позволяя вырваться на волю.

— Ты меня не видел, что ли? Я нифига не аппетитная добыча.

— Для меня — самая аппетитная на свете. Что изменилось-то? У тебя такая прекрасная грудь. — Он сдавил лиф платья ладонью. — У тебя сладкие губы, которые хочется целовать вечно. Ты — само совершенство.

Ага, а ещё у меня живот, который выглядит глубоко отъевшимся. У меня постоянная нервозность и круги под глазами размером с суповую тарелку. Я всегда трезво оценивала свою внешность и сейчас не поставила бы себе даже три балла из десяти.

— В таком случае, ты всё-таки полный извращенец, — отвернулась от него.

— Как скажешь, — бархатно произнес Ларионов.