Для них с Дебби даже поездка в Большой Каньон была слишкомдорогим удовольствием, они решили ограничиться уик-эндом в Чикаго, хотя и это струдом могли себе позволить. Франция для них была чем-то вроде другой планеты,недостижимой мечтой. Они вкладывали все деньги до последнего цента в ферму.

– Чем занималась сегодня, дорогая? – спросил Бернар заужином.

Они недавно взяли на работу кухарку из города, и Мари-Анжнаслаждалась возможностью проводить больше времени с детьми, хотя так привыкласама готовить для мужа, что ей этого даже не хватало.

– Ничем особенным. Ездила в магазин, делала кое-что подому, играла с детьми. Элоиза снова простудилась. А ты?

Бернар загадочно улыбнулся:

– Ни за что не догадаешься. – Он выдержал театральнуюпаузу, словно ожидая, что загремят фанфары, и с довольным видом сообщил: – Якупил нефтяную скважину.

Мари-Анж нахмурилась:

– Что ты сделал?

Она еще надеялась, что муж пошутил, но он, по-видимому,говорил совершенно серьезно, и это ее пугало.

– Я купил нефтяную скважину. В Техасе. Я уже давно велпереговоры с держателями акций о покупке. Когда нефть пойдет, скважина принесетнам целое состояние. Они уже бурили скважины в Оклахоме, и им необыкновенновезло.

Бернар улыбнулся, но Мари-Анж почувствовала нарастающуюпанику.

– Как ты ее купил?

– Под простой вексель. Я хорошо знаком с этимиребятами.

– Сколько она стоит? – Ей не удалось скрыть волнение,но Бернар только усмехнулся. – Какова твоя доля?

– Мы заключили сделку. Они позволили мне заплатить покатолько половину стоимости – по векселю, разумеется, – это составляет восемьсоттысяч долларов. Вторую половину я не обязан вносить прямо сейчас, я могусделать это в следующем году.

Мари-Анж уже поняла, что Бернар не заплатит никогда. Платитьпридется ей, для чего придется нарушить условия доверительного управления иизъять из своего фонда еще более крупную сумму. Два года назад десять миллионовдолларов казались ей несметным богатством, но в руках Бернара деньги таяли, какснег.

– Послушай, нам это не по средствам. Мы только чторасплатились за ремонт дома.

– Дорогая, – он великодушно рассмеялся над еенаивностью и поцеловал ее, – ты очень, очень богатая женщина. У тебя столькоденег, что хватит на всю жизнь, а на нефти мы заработаем еще больше. Доверьсямне, я хорошо знаю этих ребят, они на этом деле собаку съели.

– Когда ты должен оплатить вексель?

– До конца года, – беспечно бросил Бернар.

– То есть в течение двух недель! – ахнула Мари-Анж.

– Дорогая, поверь, если бы я мог оплатить его сам, я быэто сделал. Твои консультанты из банкаеще скажут мне спасибо за то, что яоказал тебе такую услугу, – не моргнув глазом заявил он.

В эту ночь Мари-Анж почти не спала, думая о новомбезрассудстве мужа. Утром она позвонила в банк и рассказала о покупке. Ееконсультанты были далеки от того, чтобы благодарить Бернара, более того, онизапретили ей брать деньги из фонда на погашение векселя. Ей было прямозаявлено, что они этого не допустят. Ничего не оставалось, как рассказать обэтом Бернару. Он пришел в ярость.

– Господи, что за идиоты! – кипятился он. – И чтоприкажете делать мне? Я же дал слово чести! Меня сочтут за лжеца, да на менядаже могут подать в суд! Я уже подписал все бумаги два дня назад. Мари-Анж, тыведь об этом знала, ты должна была им сказать, что они должны, обязанызаплатить!

– Я так и сказала, – мрачно ответила она. – Наверное,тебе следовало проконсультироваться с банком до того, как что-либо подписывать.

– Ради Бога, ты же не нищая попрошайка. Я им завтра сампозвоню.

Тем самым Бернар намекал, что она плохо справилась со своейзадачей. Однако когда он позвонил в отдел доверительного управления, то с нимтам говорили еще откровеннее, чем с Мари-Анж. Тоном, не допускающим возражений,было сказано, что попечители фонда не позволят превысить лимит.

– Двери захлопнулись, – сказал банкир.

Пересказывая Мари-Анж разговор с представителем банка,Бернар едва сдерживал ярость. Он даже заподозрил ее в том, что она ведетдвойную игру.

– Это ты им посоветовала? – подозрительно спросил он.

– Конечно, нет! Но мы потратили на два наших дома целоесостояние.

Мари-Анж не стала добавлять, что еще миллион ушел напроизведения искусства и что муж по уши в долгах. Попечители заверили ее, чтодействуют в ее же интересах и пытаются защитить то, что осталось от еенаследства. Ей сказали, что она должна думать о будущем, помнить о детях, иесли она не в состоянии ограничить мужа в расходах, то они охотно сделают этовместо нее.

Несколько дней Бернар бесновался, словно хищник в клетке. Онрвал и метал, рявкал на Мари-Анж, вел себя как капризный, избалованный ребенок,но она ничего не могла изменить. Обеды и ужины проходили в напряженноммолчании. В пятницу муж ненадолго съездил в Париж, а вернувшись, пригласилМари-Анж в свой кабинет и заявил, что, поскольку она ему явно не доверяет, а еепопечители обращаются с ним, как с альфонсом, он подумывает о разводе. Ондобавил, что не допустит подобного обращения с собой и не желает жить с женой,которая ему не верит и обращается с ним, как с несмышленым ребенком.

– Мари-Анж, когда мы познакомились, я делал все радитебя, – сказал он с обиженным видом. – Даже не зная тебя, позволил жить в этомдоме, потому что понял, как много он для тебя значит. Я потратил целоесостояние на реставрацию Мармутона только потому, что в этом доме прошло твоедетство! Я купил шикарный особняк в Париже, потому что думал, что тызаслуживаешь лучшей участи, чем жить в этой глуши. С того самого дня, когда мывстретились, я только и делаю, что работаю на тебя и на наших детей. И что же?Я обнаруживаю, что ты мне не доверяешь. Нет, я больше не могу так жить.

Мари-Анж слушала его в ужасе. Мысль, что она может потерятьБернара, повергла ее в панику: у нее двое маленьких детей, возможно, она сновабеременна, и если он ее бросит, она опять останется одна на белом свете. Естьот чего прийти в ужас. Ради того, чтобы этот кошмар не стал реальностью,Мари-Анж готова была отдать Бернару все, что у нее было. В эту минуту она дажезабыла, что дорогостоящая реставрация замка, чем так козырял Бернар, былаоплачена из ее кармана, что «целое состояние», которое он потратил,принадлежало ей. Она же оплатила и покупку парижского особняка, после того какмуж купил его, даже не посоветовавшись с ней – точно так же, как он с ней не посоветовался,подписывая еще один вексель на миллион шестьсот тысяч долларов.

– Извини, Бернар, мне очень жаль, – жалобнопробормотала Мари-Анж, – я не виновата. Банк отказывается выдать деньги.