магазинчик приносил доход, скромный, но постоянный. Этот доход (после очередной консультации с Казанцевым) решено было направить целиком на текущие и предстоящие коммунальные нужды Городка – от закупки угля на зиму до приобретения автобуса-«пазика», чтобы возить детей в школу.

Правда, с открытием магазинчика был связан первый более или менее серьезный конфликт в их маленькой колонии, который Лосеву удалось уладить не без труда.

В один прекрасный день к Лосеву явилась Айкуш Галстян, жена бакинца Карена, и в удивившей Лосева до неприличия резкой форме потребовала, чтобы именно ее назначили заведовать торговлей в Городке. Требование свое она объяснила большим опытом подобной работы, а также тем, что этого желают большинство жителей Городка. Этому большинству, заявила Айкуш, не нравится манера Лосева решать важные кадровые вопросы единолично, не советуясь с общественностью. Заинтригованный Лосев попросил объяснить, что подразумевается под словом «большинство». В ответ Айкуш уверенно перечислила членов бакинских семей – и остановилась.

При необходимости Лосев умел быть жестким. Он смотрел на стоявшую перед ним толстую усатую женщину с агрессивно-непримиримым выражением на смуглом лице и думал о том, что такая необходимость возникла. Разделения труда в Городке по национальному признаку – а именно так могло произойти, уступи он нажиму, – Лосев не желал допускать ни под каким видом.

Он тоже встал из-за стола и, холодно глядя на Айкуш сверху вниз, принялся объяснять короткими сухими фразами, что ни о каких коллективных решениях подобных вопросов речи быть не может, поскольку он, Лосев, является генеральным директором производственной организации, которая называется АООТ «Остров» и в которой все прочие работают по найму до тех пор, пока его, Лосева, устраивает качество их работы. Лосев сказал, что трудовое соглашение было заключено только с мужем Айкуш. В ближайшем будущем, возможно, в Городке найдется подходящая работа и для нее, но только в том случае, если Лосев будет уверен, что это не навредит делу. Впрочем, сегодняшнее поведение Айкуш вынуждает его серьезно задуматься.

По-видимому, внезапное превращение Лосева из неизменно доброжелательного, улыбчивого человека в жесткого и почти грубого администратора подействовало на Айкуш ошеломляюще. В течение всего монолога Лосева она лишь растерянно хлопала слегка выпученными глазами. Две робкие попытки возразить Лосев прервал в зародыше. Когда же он окончил речь, Айкуш молча вышла из кабинета и тихонько прикрыла за собой дверь.

Другой серьезной проблемой стала необходимость укрепления периметра Городка. Ближайший населенный пункт – деревня Халево – находился в пятнадцати километрах. Местные жители, поначалу лишь изредка, издали приглядывавшиеся к тому, что происходило в бывшей военной части, несмотря на довольно приличное расстояние, стали появляться на территории Городка все чаще, предлагая различные услуги – от плотницких работ до продажи продуктов со своих огородов. Обилие строительных материалов, валяющихся на территории в штабелях, кучах и кучках, возможно, соблазнило кого-то из них на лихое дело. Как-то утром колонисты обнаружили, что сквозь проделанный в подгнившем заборе пролом неизвестные воры вытащили целый штабель отличной доски-вагонки, приготовленный для внутренней обшивки строящейся парной.

На кратком совещании решили ограждение – включая и колючую проволоку поверх забора – восстановить полностью, немедленно завести пять-шесть собак, необязательно породистых, больших и злых, но непременно с громким голосом.

Под шуточки участников совещания за щенками в Москву была немедленно командирована супружеская чета Савельевых, а на следующий день все детское население Городка уже крутилось вокруг веселых толстых собачат неизвестной породы, доставленных с Птичьего рынка и обживавших спешно сооруженную специально для них вольеру.

Не без внутреннего сопротивления Лосев все же согласился запретить доступ посторонних на территорию Городка. У охранников это решение восторга не вызвало, поскольку их родные и знакомые раньше других стали наведываться в магазинчик Городка за дешевыми продуктами и успели к этому привыкнуть.

Но все эти незначительные, пусть и досадные проблемки и происшествия не способны были сколь-либо заметно омрачить настроение Лосева: он все более укреплялся в уверенности, что создаваемый на территории бывшей военной части маленький мир прекрасен и пребудет таким вовеки. Мир этот сотворялся лично Лосевым, и сознавать это было особенно приятно. Ну и Казанцевым, конечно, слегка поправлял он себя, и Казанцевым…

В последние дни, правда, Лосев отметил, что Казанцев словно отстраняется от участия в жизни Городка. Нет, он и теперь обсуждал с Лосевым текущие дела, но уже без прежней заинтересованности, без привычного блеска в глазах. Будто другие важные проблемы внезапно забрали его силы и энергию. Лосев допускал такое, но принять не мог. Разделив с Казанцевым его мечту, он не одобрял этого странного и непонятного отступничества.

* * *

Из поездки Шумилин вернулся хмурым. Ужинали молча, никто не решался на расспросы, дожидаясь, пока он начнет рассказывать сам.

– Знаешь что, мать, – сказал он вдруг, – давай-ка водочки выпьем. Неси ее сюда.

– Это еще зачем? – автоматически возразила Галина, но тут же послушно достала из шкафа бутылку и стаканчики.

– А ты, Оксана, иди спать, – распорядился было Шумилин и передумал раньше, чем дочь успела обидеться. – Ладно, сиди, большая уже.

Они с Шумилиным выпили по стопке, закусив хрустящим соленым огурцом.

– Хреновая ситуация вырисовывается, – сказал Шумилин. – Николай мне про эту шушеру много чего рассказал. Они и к нему приезжали. И тоже на следующий день, как он кредит получил.

– Ну и что? – спросил Славич.

– Да ведь отдал он им деньги, вот что. Поспорил, правда, и они маленько скинули. Говорит, если бы не отдал – было б себе дороже. Один фермер в соседнем районе заартачился, так ему коровник спалили вместе с двумя бычками. Вот так…

– А в милицию кто-нибудь обращался? – спросил Славич.

– Не верит Николай нашей милиции. Никто ей не верит. Тот фермер, которого подожгли, ходил жаловаться. Ну и что? Сказали ему: с местными сам разбирайся. Если не сумел нормальные отношения с деревенскими наладить – никто не поможет. Наверное, сказали, обидел кого. А может, и сам подпалил папироской, а теперь с заявлением пришел, чтобы страховку получить. Так и сказали. Плевать им на нас.

– Слушай, Леонид, ты, конечно, можешь поступать как знаешь, но мой тебе совет: поезжай завтра с утра в город, – настойчиво заговорил Славич. – Иди к начальнику милиции на прием, к прокурору, оставляй заявления. Мы их сейчас напишем. Заставить надо их работать. Я тебе точно говорю, что-то делать они обязательно начнут, только грамотно нужно себя вести. Я свидетелем буду. Если ничего не сделают – пожалуемся выше, в область.

– А если и там ничего?

– Не загадывай, – отмахнулся Славич. – Но сделать это нужно обязательно, поверь мне.

– Да-а, – мрачно протянул Шумилин. – Может, и в самом деле проще деньги отдать к черту.

– Не надейся, – жестко сказал Славич. – Один раз отдашь,