– У нас уже есть утвержденные эскизы. Скажи Соколову, чтобы срочно изготовил стандартные лекала на все основные размеры. Если нужно, подключи к работе Тищенко и Карклиню. Все это нужно скроить и сшить, даже если придется перенести уже назначенные примерки.

– С Соколовым говорить не хочу… – сказала Ираида Самсоновна и отвернулась.

– А я не спрашиваю, хочешь или нет! В конце концов, ты заварила всю эту кашу!

– Этот человек обидел меня…

– Он обидел тебя не один, а вместе с Калмыковой, но что-то я не заметила, чтобы ты на нее обижалась. Ты – хорошая актриса, когда тебе выгодно, можешь пренебречь обидами и условностями.

– Сердца у тебя нет… – проронила Ираида Самсоновна. – Никто так больно не ранит, как самый близкий человек.

– Вот-вот… Советую скорее помириться с Соколовым. Ваша ссора мешает делу.

– Но ты не изложила сути своей идеи.

– Ты сбила меня с мысли… – Надежда мягко прошлась по ковру и остановилась напротив матери. – Мы не станем обмерять каждую девочку. Мы просто подберем для каждой подходящий размер. Уверена, что в девяноста пяти случаях из ста это получится. Оставшиеся пять процентов отошьем путем внесений поправок.

– Но как это увязать с договором? Там черным по белому написано про индивидуальный пошив.

– Смотря что назвать индивидуальным пошивом, – уверенно проговорила Надежда. – Наше дело шить, а все остальное – работа Фридмановича.

– Он уже знает?

Надежда взяла с дивана свою сумочку и направилась к лестнице:

– Сейчас ему позвоню.

– А это неплохая идея… – сказал Марк, выслушав Надежду по телефону. – То есть я бы сказал, блестящая. Ты не поверишь, но я думал в том же направлении. Отныне это только вопрос трактовки двух пунктов договора, и, считай, дело в шляпе. Я, как ты знаешь, в этом поднаторел.

– Помнишь, что говорил Сатана в фильме «Адвокат дьявола»? – спросила Надежда.

– Нет, не помню.

– Тщеславие – мой самый любимый грех.

– Ах-ха-ха! – рассмеялся Марк. – Умеешь ты пошутить.

– Жду от тебя звонка.

– Долго не задержусь!

Надежда отключилась, и ей тут же позвонил Протопопов:

– Надежда Алексеевна, не могли бы вы спуститься к нам в оперативную комнату?

– Что-нибудь случилось? – с тревогой в голосе поинтересовалась она.

– Здесь Тищенко. Он просит, чтобы вы непременно сюда пришли.

– Сейчас буду! – Надежда сбежала вниз по лестнице и через минуту ворвалась на склад фурнитуры. Там, кроме Протопопова и Тищенко, за столом сидели Астраханский и Анастасия Кириллова.

– Я пришла, – для чего-то сообщила она, как будто и без того не было ясно.

– Присаживайтесь, – распорядился Протопопов и обернулся к Тищенко: – Ну, вот вам Надежда Алексеевна. Так о чем вы хотели нам сообщить?

– Это касается покойного Фугенфирова…

– Я уже догадался.

– Когда я еще тут работал… – начал Анастас Зенонович и тут же уточнил: – Имеется в виду, до ареста. Он приходил ко мне по крайней мере два раза.

– Зачем? – спросил Протопопов.

– Мы не могли договориться по сумме, а ему нужны были деньги.

– Это что же?.. – возмутилась Надежда. – Вы устроили здесь проходной двор?

– Прошу прощения, Надежда Алексеевна. В то время у меня не было другого выхода.

– Продолжайте рассказывать, – напомнил Протопопов.

– В один из своих визитов, кажется – в первый, Фугенфиров пришел ко мне сам не свой.

– Почему?

– Он сказал, что встретил привидение.

– Так и сказал?

– Если быть точным, он сказал так: привидение из далекого прошлого.

– Это было в ателье или где-то еще?

– Именно в ателье, я в этом уверен.

– Откуда такая уверенность?

– Он вышел в туалет и вскоре вернулся.

– Еще что-нибудь сказал Фугенфиров?

– Сказал, но только в следующий свой визит.

– Что именно?

– Ателье Надежды Раух для него стало кормушкой.

– И что это, по-вашему, значит? – спросил Астраханский.

– Фугенфиров встретил здесь кого-то, кого бы мог обирать так же, как и меня.

– Вы хотели сказать – шантажировать?

– Именно так.

– Не знаете, о ком шла речь?

– Нет, не знаю.

– Даже не догадываетесь?

– У меня в те времена и без того было много забот. И вы это знаете лучше других.

– Вспомнили об этом когда?

– После того как поговорил с Надеждой Алексеевной. А позвал ее для того, чтобы доказать: ателье для меня – родной дом.

Последняя фраза Тищенко была неуместной, отчего Надежде стало неловко.

– Я могу идти? – поинтересовалась она.

– Нет, подождите, – сказал Протопопов. – А вы, Тищенко, идите работайте. Когда будет нужно, вас позовут.

Подождав, когда за Тищенко захлопнется дверь, Надежда сказала:

– Ума не приложу, кого он имел в виду.

– От вас этого и не требуется. Прошу вас выяснить дату визита Фугенфирова.

– Это несложно сделать, – пообещала Надежда. – День оформления заказа у нас фиксируется, как и дни всех примерок.

– Проверьте свои записи, журналы или что там у вас еще… Разберитесь, кто из ваших заказчиков приходил в ателье в то же время. Короче, с кем, хотя бы гипотетически, мог встретиться Фугенфиров.

– Я посмотрю. А как же быть с работниками ателье?

– Этим уже занимаемся.

– Фугенфиров сказал, что встретил призрака из прошлого, – неожиданно заговорил Астраханский.

– Из далекого прошлого, – уточнила Надежда.

– Так говорят, когда вспоминают юность.

– Значит, этот призрак уже немолодой человек, – довольным голосом резюмировал Протопопов. – Молодец, Лева! Имея в виду такое предположение, ограничим возраст поиска пятьюдесятью годами.

– Лучше пятьюдесятью пятью, – сказал Лев. – Десять лет – целое поколение. Если предположить, что этот человек из юности Фугенфирова, в те времена он был еще ребенком.

– С меньшей долей вероятности может быть всякое, – сказал Протопопов. – Однако я с тобой соглашусь: ищем человека старше пятидесяти пяти.

– Среди работников ателье немного таких, – вставила Надежда. – Всего несколько человек, в том числе моя мать и Валентин Михайлович Соколов. Надеюсь, их проверять не станете?