Минуту постоял, будто не решался сделать следующий шаг. Потом подошёл ближе и, как это было несколько часов назад, нагнулся, пытаясь разглядеть сквозь рваную занавеску, что происходит в комнате.

Сразу под окном стоял стол, заваленный объедками и грязной посудой. За столом, уронив седую голову на руки, спала пьяная старуха. Потом я увидел, как к столу подошёл Копыто. Он налил водки и выпил. За его спиной прыгала Ленка. Когда я разглядел, на чём она прыгала, то почувствовал, что волосы на голове зашевелились. Ноги Ленки Саловой топтали труп Толи Кращенкова.

То, что это Кращенков, я скорее почувствовал, чем увидел. Узнать Толика в кровавом куске мяса, на котором, веселясь, скакала обезумевшая от спиртного и крови девчонка, было невозможно. После каждого прыжка рыженькой «лисички» из истерзанного тела Кращенкова фонтанчиками брызгала тёплая кровь.

Аркадий, в отличие от меня, смотрел спокойно, даже с удовольствием. Он так явно почувствовал это последнее тепло жизни, вместе с кровью покидающее труп, что ноздри его раздулись, глаза возбуждённо заблестели, верхняя губа приподнялась в улыбке, больше похожей на оскал хищника.

К Ленке подошёл Копыто и отвесил ей подзатыльник — девчонка кубарем укатилась в угол, сжалась в комок и тоненько заскулила. Другая женщина — та угрюмая дурочка, что тащилась за Кращенковым и проституткой от самого вокзала, подала Копылову тряпку. Кажется, это была наволочка. Убийца замотал ею разбитую голову Толика. Его дружок, Бурый, из другого конца комнаты, кинул одеяло. Санёк ловко поймал его, набросил на труп и, перевернув тело, крепкими узлами завязал концы. Угрюмая девчонка помогла взвалить свёрток на спину и Копылов, шатаясь, поднялся на ноги.

Я рванулся вверх, встал, резко повернул голову, так резко, что щёлкнули шейные позвонки. Лицо было напряжено, в позе тоже чувствовалось нечеловеческое напряжение. Сжал кулак и, чувствуя, как по щекам текут слёзы, размахнулся, ударил о стену — раз, другой, третий… Хлопнула подъездная дверь. Аркадий замер, но тут же встряхнулся и, сделав несколько быстрых шагов, притаился в темноте, меж стволов высоких тополей.

Из подъезда вышли два человека. Пока дверь в квартиру не закрылась, Профессор успел увидеть, как из тюка высунулась нога в коричневом ботинке, и вжался в ствол. По спине побежала струйка холодного пота. Он тяжело дышал, ноздри его раздувались, губы сжались в тонкую полоску, глаза широко раскрылись. Он смотрел на сжатый кулак, на разбитые казанки и не понимал, что на него нашло. Медленно поднял руку, прикоснулся подушечками пальцев к мокрым дорожкам на щеках и, ничего не понимая, уже сам размахнулся и ударил кулаком в ствол, будто дерево было виновато в его странных состояниях. Я тоже не понимал, как мне удалось взять под контроль его тело, будь моя воля, я бы заставил его бежать отсюда, но повторить попытку не получилось — Аркадий снова не замечал моего присутствия.

Преступники прошли несколько метров, перешли шаткий мостик и, немного повозившись с узлами, — пока стаскивали одеяло — сбросили страшную ношу в воду. Послышался глухой стук, треск сломанного кустарника, всплеск. Потом, громко разговаривая, они прошли по мосту и скрылись в подъезде — видимо, водка совсем притупила инстинкт самосохранения.

Я вдруг почувствовал страх. Такой страх, будто сам убил…

Аркадий же был абсолютно спокоен и, как мне показалось, даже счастлив. Он с минуту постоял, глядя на освещённое окно — на дырявой занавеске появлялись размытые, тёмные силуэты.

«Пьеса в театре теней, поставленная гениальным режиссёром!» — улыбнувшись этому сравнению, он развернулся и направился к мосту. Немного постоял на берегу, выкурил сигарету, не думая о последствиях, бросил окурок тут же и, цепляясь руками за колючие ветки, спустился вниз. На мелководье, у самого берега лежал труп Кращенкова. Профессор похлопал рукой по карманам, достал небольшой фонарик, нажал кнопку.

В пятно света попали худые ноги, потом — тощие ягодицы. Наблюдатель повёл фонариком, рассматривая связанные за спиной руки. Бельевая верёвка была затянута так крепко, что на запястьях из-под неё сочилась кровь. Наволочка, которой была замотана голова покойника, тоже пропиталась кровью.

Течение медленно сносило труп к мосту.

Аркадий нагнулся и успел схватить покойника за ногу, но не смог удержать равновесия и едва сам не упал в воду. Фонарик выпал из дрожащей руки. Он попытался его поймать, но не смог. Луч описал дугу, на мгновенье осветив приятное интеллигентное лицо Аркадия Цапикова. Вряд ли бы его сейчас узнал кто-то из знакомых! На лбу блестели капли пота, в глазах сверкало нечеловеческое возбуждение — это было возбуждения зверя, вонзившего клыки в горло тёплой, ещё бьющейся в судорогах добычи. Верхняя губа подёргивалась, обнажая крепкие зубы. Казалось, что человек сейчас зарычит. Хотя… у меня мелькнула мысль, что на человека он сейчас был похож меньше всего…

Луч фонарика впился в кусок неба с жёлтой, словно золотой царский червонец, луной, потом осветил крыши домов, сполз по стенам к перевёрнутому мусорному контейнеру на другом берегу, выхватил из темноты гору помоев возле него — и потух. Послышался стук, потом лёгкий всплеск.

Плюнув на фонарик, Профессор нагнулся к воде и, нащупав сначала ботинок Толика, потом спущенные ниже колен брюки, подтянул труп к берегу. Он наполовину вытащил тело из воды. Подавляя брезгливость, раздвинул ноги покойника и, пригнув колючий куст, продел ветки меж ними. Подтянул ремень, который чудом не выпал из петель, протянул сквозь пряжку ещё одну ветку и подёргал, проверяя, крепко ли держится. Чиркнул зажигалкой и, посмотрев, удовлетворённо хмыкнул: теперь не унесёт течением. Создавалось впечатление, что преступники недоглядели, не заметили, что покойник зацепился остатками одежды за прибрежный кустарник.

Где-то завыла собака, к ней присоединилась ещё одна. Аркадий попятился, потом развернулся, выбрался на берег и быстрым шагом прошёл к дому. Он снова нагнулся над окном. То, что происходило в комнате, удовлетворило его. Он несколько раз тихо стукнул в окно. Копыто отдёрнул рванину с окна и, увидев Аркадия, метнулся к двери.

— Как улов? — спросил Аркаша, когда Копылов подошёл к нему.

— А ничего. Шмотки фиговые, денег двадцать две штуки всего было, мы на них водяры взяли. — Он пошатнулся, навалился на гостя. Аркадий оттолкнул Копылова.

— Бумаги, какие есть, тащи сюда, на выпивку подкину.

— Щас! Щас, Аркаша! — Он присел к окну, толкнул форточку. — Бурый, Бурый, скотина, бумаги давай, какие у мусора с собой были. Да всё, и ксиву ментовскую тоже. Покупатель есть!

Аркадий недобро усмехнулся, просмотрел документы — паспорт, вексель — точно, в целлофановом пакете, с боку дырки от булавки, удостоверение, которое он сам