– Шолто тонет.

– Слуа не тонут. Если он слишком сидхе - так пустьтонет.

– Он тебя любит, - сказала я.

Она фыркнула, заплевав кровью собственный подбородок.

– Не настолько, чтобы не мечтать о плоти сидхе в своейпостели.

Не поспоришь.

Острие кинжала подрагивало у моей щеки.

– А ты насколько сидхе? Хорошо вылечиваешься?

Я решила, что вопрос риторический, и отвечать не стала.Помрет она от своих ран раньше, чем прикончит меня - или у нее все заживет?

Она харкнула кровью на камни и как будто задумалась о томже, что и я. Потянув за волосы, она повалила меня на спину, подтащила ближе ксебе. Сопротивляться было бесполезно - с такой силой мне не совладать. Каргаулеглась на меня и приставила кинжал мне к шее. Я обеими руками схватила ееруку: мускулы дрожали от усилия не дать ей проткнуть мне горло.

– Такая слабачка, - выдохнула она мне в лицо. - Ипочему мы подчиняемся сидхе? Если б я не умирала, фиг бы ты меня удержала.

– Я полукровка, - сдавленным от напряжения голосомсказала я.

– Ты достаточно сидхе, чтобы он тебя хотел, - прорычалаона. - Так сияй же! Покажи мне эту дивную магию Благих. Покажи, чего ради мывам подчиняемся!

Она сделала роковую ошибку. Напомнила, что я и правда владеюмагией. Магией, которой больше не владеет никто.

И я призвала свою Руку Крови. Постаравшись не думать, чтомогла это сделать раньше - до того, как карга добралась до Шолто.

Рука Крови - это значит, что я могу вызвать кровотечение излюбого, даже крошечного пореза, не то что из этих ран, и она истечет кровью досмерти. В моем теле загорелся свет. Я засияла сквозь кровь, которой на менякапала карга. И прошептала:

– Нет, Сенья, не магию Благих. Магию Неблагих. Истекикровью!

Она не сразу поняла: все пыталась воткнуть нож мне в горло,а я еле-еле удерживала ее на расстоянии. Она так вцепилась мне в волосы, чтокогти до крови пробороздили кожу головы. Я крикнула: «Теки!», - и кровьнаполнила ее раны.

Кровь полилась на меня потоком, горячая - горячей, чем моясобственная кожа. Я отвернулась, чтобы кровь не залила глаза. Руки сталискользить, и я испугалась, что не удержу нож Сеньи, что она пробьет мою защитудо того, как истечет кровью. Кровь лилась и лилась. Может ли карга истечькровью до смерти? Может она умереть от потери крови или нет?! Я не знала.

Кончик ножа болезненным укусом проткнул кожу на горле. Рукидрожали от усилия. Я завопила:

– Истекай кровью!

Я захлебывалась ее кровью, а нож продвинулся еще намиллиметр. Легкий, совсем легкий укол, еще даже не рана - но скоро будет.

Но ее рука ослабила нажим, отдернулась. Я заморгала сквозькровавую маску: глаза у карги расширились от изумления. Горло ей проткнулобелое копье.

Над каргой, обеими руками держа копье, стоял Шолто. Повязкис него куда-то делись, открыв страшную рану. Одним резким движением он выдернулкопье - кровь забила из горла карги фонтаном.

– Теки, - прошептала я.

Карга рухнула в алую лужу, но кинжала из рук не выпустила.

Шолто воткнул копье ей в спину. Сенья забилась в судорогах,разевая рот, скребя руками и ногами по голым камням.

Только когда она совсем затихла, Шолто вытащил копье. Онзаметно шатался, но все же подхватил концом копья и зашвырнул в море кинжалкарги. А потом рухнул на колени возле ее тела, опершись на копье как на посох.

Я уже не светилась, подползая к нему - усталая, раненая,залитая кровью врага. Я встала на колени рядом с ним, на окровавленной скале, итронула его за плечо, словно хотела убедиться, что он настоящий.

– Я видела, как ты утонул.

Он вряд ли толком меня видел, но ответил:

– Я сидхе и слуа. Мы не тонем. - Тут он закашлялся так,что сложился вдвое, изо рта полилась вода. - Но больно было смертельно.

Я его обняла - он дернулся, он весь был покрыт ранами,старыми и новыми. Пришлось обнимать осторожней. Я прильнула к нему, перемазываяв крови Сеньи.

– У меня в руках костяное копье. Когда-то у нашегонарода оно было одной из королевских регалий.

Голос Шолто стал хриплым от кашля.

– А откуда оно взялось? - спросила я.

– Ждало меня на дне озера.

– А где мы вообще?

– Это Костяной Остров. Он был сердцем нашего сада, толькодавно ушел в легенды.

Я потрогала скалу, которую считала каменной, и поняла, чтоон прав. Камень-то камень, но когда-то он был костью. Остров был сложен изокаменелостей.

– Для легенды он вполне материальный, - заметила я.

Шолто выдавил улыбку.

– Что, во имя Дану, с нами делается, Мередит? Чтопроисходит?

Густо и сладко запахло розами. Шолто поднял голову,оглядываясь по сторонам.

– Пахнет травами.

– А мне - розами, - тихо сказала я.

Шолто взглянул на меня.

– Что происходит, Мередит? Как мы здесь очутились?

– Я молилась.

– Не понимаю, - нахмурился он.

Запах роз усилился, я словно посреди цветущей поляныоказалась. В руке у меня, в той, которой я обнимала Шолто за голую спину,появилась чаша.

Он отдернулся как от ожога. И повернулся слишком быстро -должно быть, потревожив рану на животе, потому что сморщился и с шумом втянулвоздух. Он упал на бок, но копье из руки не выпустил.

Я подняла серебряно-золотую чашу к свету. И правда, теперьздесь был свет. Солнечный свет сверкал на чаше и согревал мне кожу.

Хоть убейте, не помню, был ли здесь свет минуту назад.Наверное, я спросила бы Шолто, но он впился взглядом в предмет у меня наладони, шепча:

– Быть не может.

– Может. Это чаша.

Он мотнул головой.

– Как?…

– Она мне приснилась. И Аблойков кубок из рога тожеприснился, а когда я проснулась - они лежали рядом.

Он тяжело оперся на копье и потянулся к сияющей чаше - но,хоть я и протянула чашу ему навстречу, пальцы его остановились, не тронув ее,будто он боялся ее коснуться. Что напомнило мне, как много может случиться,если я дотронусь чашей до кого-то из моих мужчин. Но мы ведь в видении? А еслитак, то насколько все по-настоящему?

Я посмотрела на тело Сеньи, ощутила засыхающую на коже еекровь. Так по-настоящему это все, или только виденье?

– А видения не настоящие? - спросил женский голос.